у, это я из любопытства...

– Очень хорошо. Тогда я должна сказать тебе две вещи. Ты всего-навсего 
четырнадцатилетняя девушка без какой-либо репутации. Тебе очень повезет, если 
такой человек, как Нобу, предложит стать твоим данной. Во-вторых, Нобу-сан еще 
ни разу не встретил гейшу, которую хотел бы видеть своей любовницей. Тебе 
должно льстить, что ты можешь оказаться первой, кто ему по-настоящему 
понравился.

Кровь прилила к моему лицу, мне даже показалось, что у меня поднялась 
температура. Мамеха действительно права. Я могу считать большим счастьем, если 
привлеку внимание такого человека, как Нобу. Если даже Нобу для меня недостижим,
 то что же говорить о Председателе? После встречи с ним на выставке я 
задумалась о тех возможностях, которые предлагала мне жизнь. Сейчас же, после 
слов Мамехи, я почувствовала, что мне предстоит переплыть океан скорби.

Я быстро оделась, и Мамеха повела меня в окейю, где она жила еще шесть лет 
назад и где получила свою независимость. У входа нас поприветствовала пожилая 
служанка, поцеловавшая ее в губы.

– Мы уже позвонили в госпиталь, – сказала служанка. – Доктор пойдет домой 
сегодня в четыре часа. Сейчас уже почти половина четвертого.

– Мы сейчас позвоним ему, Казуко-сан, – сказала Мамеха. – Уверена, он нас 
подождет.

– Я надеюсь. Было бы ужасно оставить бедную девочку в крови.

– Кого в крови? – с ужасом спросила я.

Но служанка лишь посмотрела на меня, глубоко вздохнула и провела нас по 
лестнице на второй этаж. В небольшой комнате размером в две циновки, помимо нас 
с Мамехой и встретившей нас служанки, оказались еще три молодые женщины и 
высокая повариха в чистом накрахмаленном фартуке. Все, кроме поварихи, смотрели 
на меня очень по-доброму, даже сочувственно. Повариха достала нож, каким обычно 
отрубают голову рыбе, и начала его затачивать. Я почувствовала себя только что 
доставленным бакалейщику тунцом, понимая, что именно мне сейчас пустят кровь.

– Мамеха-сан, – прошептала я.

– Я знаю, Саюри, что ты хочешь сказать, – начала она. Я с интересом ее слушала, 
потому что сама не знала, что же хочу сказать. – Прежде чем я стала твоей 
старшей сестрой, разве ты не обещала делать все, что я тебе 
скажу?
– Если бы я знала, что в это входит вырезание ножом моей печенки...

– Никто не собирается вырезать твою печень, – сказала повариха тоном, от 
которого мне должно было стать лучше, но не стало.

– Саюри, мы собираемся сделать надрез на твоей коже, – сказала Мамеха. – Совсем 
небольшой надрез, только для того, чтобы иметь возможность обратиться к доктору.
 Помнишь, я говорила о втором мужчине? Так вот он – доктор.

– А у меня не может просто болеть 
живот?
Я говорила абсолютно серьезно, но присутствующие посчитали мои слова очень 
удачной шуткой. Все, включая Мамеху, засмеялись.

– Саюри, мы все желаем тебе только добра, – сказала Мамеха. – Нам придется тебя 
слегка поранить, чтобы иметь повод обратиться к доктору, а в конечном счете, 
чтобы он тебя увидел.

Повариха закончила затачивать нож, подошла ко мне и встала рядом так спокойно, 
словно собиралась помочь мне с макияжем. Правда, она держала нож... Казуко, 
старшая служанка, двумя руками расстегнула мне воротник. Я начала паниковать, 
но, к счастью, Мамеха заговорила.

– Мы хотим сделать порез на ноге, – сказала она.

– Не нужно на ноге, – сказала Казуко. – Шея гораздо эротичнее.

– Саюри, повернись, пожалуйста, и покажи Казуко дырку в своем кимоно, – сказала 
мне Мамеха. Когда я сделала это, она 
продолжала:
– И как ты, Казуко-сан, сможешь объяснить разрез на кимоно, если рана окажется 
на шее, а не на 
ноге?
– Как это между собой связано? – спросила Казуко. – У нее рваное кимоно и порез 
на шее.

– Мне все равно, что думает Казуко, – сказала повариха. – Скажи мне, Мамеха-сан,
 где я должна порезать ее, и я сделаю это.

Мамеха послала одну из служанок за красным пигментным карандашом, которым 
оттеняют губы, продела е