прошу тебя, – сказал он и открыл дверь.

Я тяжело вздохнула, и это был очень глубокий вздох, потому что он содержал 
много маленьких вздохов: один вздох разочарования, другой – грусти... и еще не 
знаю чего.

– О, Нобу-сан, – сказала я, – иногда мне очень трудно вас понять.

– Я очень простой человек, Саюри. Я не люблю, когда вещи, которыми я не могу 
обладать, находятся рядом со мной.




Глава 
27

Летом того же, 1939 года мою жизнь так переполняли различные мероприятия, 
периодические встречи с Генералом, танцевальные представления, что по утрам, 
пытаясь встать с постели, я часто чувствовала себя мешком, набитым гвоздями. 
Обычно после полудня об усталости мне удавалось забыть. Мама мне никогда не 
говорила о моих заработках, поэтому представьте мое удивление, когда она 
позвала меня в комнату и сказала, что за последние шесть месяцев я заработала 
больше Хацумомо и Тыквы вместе взятых.

– Это означает, – сказала она, – пришло время тебе поменяться с ними комнатами.

Меня, как вы понимаете, не очень порадовали ее слова. Нам с Хацумомо удалось 
прожить эти несколько лет, практически не сталкиваясь друг с другом. Но я 
считала ее спящим тигром, а не побежденным. Хацумомо, конечно же, восприняла бы 
Мамин план обмена комнатами, как мое желание отнять у нее комнату.

Встретившись с Мамехой в тот вечер, я передала ей слова Мамы и упомянула о моих 
страхах, что огонь внутри Хацумомо может вспыхнуть с новой силой.

– Это хорошо, – сказала Мамеха, – мы не покончим с этой женщиной до тех пор, 
пока не увидим ее крови. А мы ее до сих пор не видели. Давай дадим ей шанс и 
посмотрим, в какую мясорубку она попадет на этот раз.

На следующее утро Анти поднялась наверх с намерением рассказать нам, как мы 
будем перевозить вещи. Сначала она привела меня в комнату Хацумомо и объявила, 
что эта комната теперь принадлежит мне и я могу расставить вещи, как захочу, а 
потом отвела Хацумомо и Тыкву в мою маленькую комнату. Мы упаковались, и 
оставалось только перенести вещи. После обеда я начала носить свои коробки 
через зал. Хотелось бы похвастать, что я собрала такую же прекрасную коллекцию 
вещей, как Мамеха в моем возрасте, но, к сожалению, в стране царило совершенно 
другое настроение. Косметика и перманент были недавно запрещены военным 
правительством как излишества. В Джионе же выкручивались, как могли. Дорогие 
подарки казались чем-то неслыханным, поэтому у меня хранилось всего несколько 
свитков, ваз, коллекция стереоскопических фотографий знаменитых мест с красивым 
серебряным окуляром, подаренным мне актером Кабуки Оное Егоро XVII. Как бы там 
ни было, я перенесла эти вещи через зал наряду со своей косметикой, украшениями,
 книгами и журналами и сложила их в углу комнаты. Но даже вечером ни Хацумомо, 
ни Тыква не начали переносить свои вещи. На третий день, по дороге из школы, я 
решила, что, если баночки будут по-прежнему стоять на столике для макияжа, я 
попрошу Анти помочь мне.

Поднявшись наверх, я удивилась, увидев обе двери, в мою комнату и комнату 
Хацумомо, открытыми. Разбитая баночка с кремом валялась на полу. Хацумомо 
сидела за маленьким столиком, попивая что-то из стакана, и читала мою тетрадь.

Гейши должны проявлять особую скрытность в отношении знакомых мужчин, поэтому 
вы можете удивиться, что несколько лет назад, еще начинающей гейшей, я однажды 
пошла в магазин и купила красивую тетрадь, намереваясь вести дневник. Я была не 
настолько глупа, чтобы записывать вещи, о которых гейша никогда не должна 
рассказывать. Я писала только о своих чувствах и мыслях. Если я хотела что-то 
сказать о конкретном мужчине, то давала ему кодовое имя. Например, называла 
Нобу «Господином Цу», потому что иногда он издавал звуки, напоминавшие звук 
«Цу». Когда я писала о Председателе, то называла его «Господином Хаа», потому 
что однажды он тяжело выдохнул, и этот выдох прозвучал, как «Хаа». Но я никогда 
не думала о том, что наступит момент, когда кто-нибудь прочитает мои записи.

– Саюри, я так рада тебя видеть, – сказала Хацумомо. – Я ждала тебя, чтобы 
рассказать, как мне понравился твой дневник. У тебя пр