лютый зверь, а сама-то спит крепко-накрепко.
	Тут вскричал Дажьбог зычным голосом:
	- Ой да ты, поляница могучая! Спишь ты впрямь, или ты притворяешься? Не ко мне 
ли ты подбираешься?
	Поляница ж молчит - не ворохнется.
	Разгорелось тут сердце дажьбожее - взял Дажьбог булатную палицу, ударял 
поляницу могучую. Поляница ж сидит - не ворохнется, на Дажьбога она не 
оглянется.
	Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:
	- Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!
	Видит он - дуб стоит в чистом полюшке. Наезжал на него Тарх Пepунович и ударил 
булатною палицей - и расшиб сырой дуб на щепочки.
	- Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!
	Разъезжался Дажьбог сын Пepунович, вновь наехал на ту поляницу - и ударил ее в 
буйну голову.
	Поляница ж сидит - не ворохнется, на Дажьбога она не оглянется.
	Ужаснулся Дажьбог и отъехал назад:
	- Видно смелости во мне все по-старому, только силы во мне не по-прежнему!
	Видит он - скала в чистом полюшке. Наезжал на нее Тарх Пepунович и ударил 
булатною палицей - и разбил на мелкие камешки.
	- Значит силы в Дажьбоге по-старому, видно смелость во мне не по-прежнему!
	Разъезжался опять Тарх Пepунович, вновь наехал на ту поляницу он и ударил ее в 
буйну голову, и отшиб себе руку правую.
	На коне поляница сворохнулась, на Дажьбога она тут оглядывалась:
	- Я-то думала - мухи кусаются, оказалось - то добрый молодец!
	Ухватила Тарха Пepуновича поляница за желтые кудри, подняла с конем 
богатырским, опустила его во хрустальный ларец, а ларец запирала ключиком.
	И поехала снова к Рипейским горам. Едет целый день вплоть до вечера, едет 
темную ночь до рассвета. А на третьи сутки могучий конь стал под нею 
брести-спотыкаться. Она била его плеткой шелковой:
	- Ах ты, волчья сыть, травяной мешок, ты чего подо мной спотыкаешься?
	Тут ответил ей богатырский конь:
	- Поляница ты удалая, Златогорка дочь Вия подземного! Ты прости уж меня, 
хозяюшка, третьи сутки иду я без отдыха, и везу двух могучих всадников, вместе 
с ними коня богатырского. Богатырь тот силой слабей тебя, ну а смелостью 
посильней тебя!
	Тут опомнилась Златогорка, вынимала хрустальный ларчик, отпирала его золотым 
ключом, вынимала Дажьбога Пepуновича из ларца за желтые кудри:
	- Ах, удалый ты, добрый молодец! Сделай ты великую заповедь, ты возьми-ка меня 
в замужество. Будешь жить тогда ты по-прежнему. Коль откажешься - знать тебе не 
жить. На ладонь положу, а другой прижму - только мокренько между ладошками 
будет!
	- Златогорка, дочь Вия подземного! Отпусти ты меня жить по-прежнему, я 
согласен на заповедь вечную, я приму с тобой золотой венец!
	И поехали они да не в чисто поле, а поехали ко Рипейским горам, ко тому ли 
Ирию светлому. Встретил их Свaрог с Ладой-матушкой. И спросил Свaрог 
Златогорушку:
	- Ты кого привезла, Златогорушка?
	- Привезла я могучего витязя удалого Тарха Пepуновича, скуй Свaрог нам свадьбу 
небесную!
	Приняли Дажьбог с Златогоркою золотые венцы свароговы, стали вместе они 
коротать свой век.
	*****
	Далеко-далеко в чистом поле поднималась пыль и стелилась ковыль. Проезжали там 
добрый молодец - молодой Дажьбог сын Пepунович и удалая поляница: Златогорка - 
дочь Вия подземного.
	Они ехали ко святым горам, ко высоким горам Араратским. Ехали они много 
времени, подъезжали они ко Святой горе. Находили тут чудо-чудное, чудо-чудное - 
диво-дивное, площаницу нашли огромную. А на ней надписана надпись:
	"Тот в гроб ляжет - кому в нем лежать суждено."
	Тут спустились они со могучих коней и ко гробу тому наклонились. И спросила 
тогда Златогорушка:
	- А кому в этом гробе лежать суждено? Ты послушай меня, милый муж Дажьбог, ты 
ложись-ка в гроб да примеряйся, на тебя ли гроб этот вырублен?
	Тут ложился Дажьбог в тот огромный гроб, только гроб ему не поладился - он в 
длину длинен, в ширину - широк.
	- Ты Дажьбог могучий, Пеpуна сын, выйди ты из гробницы той каменной. Я теперь 
прилягу, примеряюсь.
	И легла Златогорушка в каменный гроб. Златогорке гроб тот поладился - он в 
длину по мере, в ширину как раз.
	И сказала тогда Златогорушка:
	- Ай же ты, Дажьбог, мой любезный муж, ты покрой-ка крышечку белую, полежу я в 
гробу, полюбуюся.
	Отвечал Златогорке могучий Дажьбог:
	- Не возьму, Златогорка, я крышечки, шутишь шуточку ты немалую, ты себя 
хоронить собираешься.
	Тут взяла Златогорушка крышечку и закрыла ею свой каменный гроб. Захотела 
поднять - и не может:
	- Ай же ты, Дажьбог сын Пepунович, мне в гробу лежать тяжелешенько, ты открой 
скорей крышку белую, ты подай мне свежего воздуха.