оявляется и в 
его учении. С одной стороны, он вроде бы признает, что «жизнь каждого из нас, и 
народов, и человечества ведется Благою Волею, так что не следует беспокоиться 
ни о чем, помимо задач сегодняшнего дня», с другой – он приходит к 
представлению о периодической смене эпох добра и зла, «Средневековья» и 
«Возрождения»[226]. С одной стороны, он пишет, что в каждом человеке есть искра 
Божия, что «тварь Божия – личность, и она должна быть спасена», с другой – что 
злой характер человека «есть именно то, что мешает личности быть 
спасенной»[227]. Человек Богом постоянно испытывается, но спасается он или нет, 
зависит от него самого, от его характера[228].

Стоит обратить внимание на то, что личность Павла Флоренского не предшествует 
всей этой работе и колебаниям. Она становится в этих процессах. Но не столько 
сама собой, сколько в напряженной работе мысли, в разумно конституируемом 
образе жизни. С одной стороны, Павел продумывает проблемы и дилеммы веры и 
науки, пишет «Столп и утверждение истины», с другой – сверяет свою жизнь с 
символом православной веры. Для Флоренского личность – это, действительно, 
самоопределение человека, но также свобода и духовность от Бога.

Меня нельзя понимать в том смысле, что Павел Флоренский в работе «Столп и 
утверждение истины» решал только свои личные проблемы. В том-то и состоит его 
гений, что эти проблемы совпадали с проблемами времени, с его вызовами. 
Действительно, в начале ХХ столетия нужно было соединить науку и веру, 
переосмыслить веру применительно к новым реалиям, выдвинуть другой идеал 
социального действия (религиозного подвижничества и подвига, о чем много пишет 
Павел Флоренский и что так пригодилось верующим в сталинских лагерях), 
разработать новый способ богословского мышления, продемонстрировать на 
собственной жизни сократовский принцип стояния всю жизнь там, где «сам себя 
поставил», невзирая на саму смерть. И предложенное Флоренским понимание 
греховности работало на современность; трактовка греха как эгоизма и разлада 
личности, отвернувшейся от Бога, пришлась как нельзя кстати, была понятна 
человеку начала ХХ в., склонного к самоутверждению и психологизации своей 
внутренней жизни. «Самоутверждение личности, противопоставление ее Богу – 
источник дробления, распадения личности, обеднения ее внутренней жизни… Грех – 
момент разлада, распада и развала духовной жизни. Душа теряет свое 
субстанциональное единство, теряет сознание свой творческой природы, теряется в 
вихре своих же состояний, переставая быть субстанцией их. „Я“ захлебывается в 
„потопе“ страстей»[229].

Рассмотренное здесь творчество Феофана Затворника и Павла Флоренского 
заставляет серьезно пересмотреть наши привычные представления о различиях и 
взаимосвязях разных форм сознания и мышления. Хотя они различаются по своей 
логике и основаниям, тем не менее, могут уживаться (сосуществовать) в личности 
религиозного мыслителя, эзотерика или ученого; при этом рождаются новые 
синтетические представления, обогащающие каждую форму сознания и – более широко 
– религиозное, эзотерическое и даже научное мироощущения. Могут сосуществовать 
потому, что в обычной жизни человек, как правило, – не теоретик, негомогенен, 
он не строит непротиворечивую теорию, а стремится реализовать все стороны своей 
души. Языковое и ментальное условие этого – разворачивание схем, а схемы нет 
нужды гомогенизировать, их можно просто соединять. Обычный человек поступает 
значительно проще: он просто отказывается замечать противоречия, а разные 
реалии (богов, демонов, души, нирвану, природу и пр.) истолковывает так, чтобы 
они сосуществовали и помогали друг другу. Но необходимое условие этого – особая 
организация собственной жизни и сознания. Например, на работе я размышляю 
рационально, после работы посещаю церковь, но иногда пользуюсь гороскопом или 
обращаюсь к гадалке; моя жизнь разбита на отдельные сферы, и в каждой такой 
«комнате», я живу совершенно иначе. Судя по всему, так поступают многие люди. 
Они создают, строят такую картину мира (интегральную схему – конфигуратор), в 
которой размещались бы все эти разные представления и реальности. Но есть, 
конечно, и другие индивиды, которые изо всех сил стараются гомогенизировать 
мыслимую реальность (такие личности в отличие от предыдущих можно назвать 
«гомогенными»).




6.4 
Финал


6.4.1 Скептик просит ответить на вопросы, которые остались без 
ответа

Согласен, во многом, но не до конца. Да, творческая личность принадлежат к этой 
категории, вполне органично может совмещать в своем сознании и образе жизни 
философию, науку, эзотеризм. Но без ответа остались еще несколько заданных мною 
вопросов: почему Творец придумал такой странный сценарий (создать 
эгоистического человека и страдания), какой смысл в каббале имеет языческая 
идея реинкарнации, как связана наука каббала с древней каббалистической 
традицией, закончил ли человек свое биологическое развитие, почему такое 
значение в каббале придается желаниям человека и памяти (воспоминаниям)? Не до 
конца мне понятна и логика каббалистов: как это у них все со всем связано, все 
во все перетекает. Наконец, как скептику и ученому (приоткрою секрет – я 
социолог и историк, но в данном случае свои вопросы я задавал как обычный 
человек, интересующийся тем, что такое каббала) мне хотелось бы получить ответ 
на два таких вопроса: если разные науки, религии и эзотерические учения 
по-разному представляют действительность, и все апеллируют при этом к фактам и 
опыту (но тоже разным), то в чем тогда преимущество каббалы перед другими 
учениями, а также почему многие наши современники или пошли в каббалу, или 
заи