какого-нибудь  святого о заступничестве и  смиренно
простереться ниц  перед чудотворным скелетом или мумией. Мы там видим мотов,
которые ради  блага  своей души раздают при жизни или завещают после  смерти
все свое имущество монахам или монастырям.
     Но  среди  всего  этого  множества  набожных  людей  нам  будет  стоить
величайшего труда найти хотя бы одного человека, действительно знающего свой
долг и имеющего некоторое представление о  подлинной добродетели. Мы увидим,
что  в  этих  святых  странах  набожность  сочетается  с  самой  необычайной
развращенностью нравов. Мы видим,  что  церкви, исповедальни, часовни святых
заполнены   там   куртизанками,   прелюбодеями,   сводниками,   обманщиками,
мошенниками,    развратниками,   которые,    несмотря   на    свою   обычную
безнравственность и гнусное  ремесло, приходят  туда весьма регулярно, чтобы
уплатить дань, которую они, по их мнению, должны своей святой религии. Часто
можно видеть, как  они в виду  алтаря  пускают в  ход  свои  подлые таланты,
профанируя  церковь  преступными  интригами. Однако  эти люди смотрят на эти
места  как  на священные и исполненные величия  божьего.  В этих церквах  мы
видим набожных преступников,  которые,  рассчитывая  на легкость искупления,
всегда охотно  даруемого  церковью,  позволяют себе  измены, жестокую месть,
убийства,  удары  ножа, отравления.  Наконец,  мы  видим, что  храмы божьи и
монастыри странным образом профанируются, являясь  неприкосновенным убежищем
для всех злодеев, желающих уклониться от карающей руки светского правосудия.
Когда-то  в Испании убийцы  заказывали мессы за  упокой  души того, кого они
собирались   убить.  Священники   внушали   им,   что,   приняв  такую  меру
предосторожности,  они  наверно не  промахнутся.  Собор  издал канон,  чтобы
прекратить это злоупотребление.
     Таким  образом,  служители  алтарей   под  покровом  своих  иммунитетов
становятся    покровителями   преступления    и    противятся   общественной
безопасности. Будучи непримиримы только по отношению к ереси, ибо она вредит
их  власти, эти мнимые  столпы нравственности проявляют  снисходительность к
злодеяниям, весьма вредным для прочих граждан. Правда, эти руководители сами
нуждаются в снисходительности, которую они проявляют по  отношению к другим.
В  этих  странах  послушания и  веры  мы  видим,  что  священники и  монахи,
погруженные  в  грубейшее  невежество, ставшие  порочными  из-за праздности,
развращенные довольством и богатством,  уверенные в  своей безнаказанности и
даже в защите со стороны главарей, бесстыдно предаются излишествам разврата,
нагло  покушаются  на  целомудрие  женщин  и  превращают  даже  монастыри  в
публичные дома. Во что же может вылиться нравственность народов, руководимых
такими учителями? Пророк правильно сказал: "И стал священник таков же, как и
народ".
     Испанцы и португальцы,  по общему мнению, являются народами современной
Европы,  на которых религия в течение многих веков имела наибольшее влияние.
Их  короли,  из  суеверия  или  по  политическим  соображениям,  при  помощи
инквизиции  и  бесчисленных  насилий  изгнали  из  своих  государств  ереси,
образование,  свободу  мысли. К чему же это привело? Эти  короли царствовали
над  самыми невежественными, ленивыми, тупыми, порочными и злыми  подданными
на  земле. Никто не  может без  содрогания читать о тех жестокостях, которые
жадность,  прикрывающаяся маской религии, побуждает  творить в Америке  этих
столь католических  и  столь  набожных  испанцев. Лас-Казас  - епископ,  сам
принадлежащий  к  этой нации,-сохранил  нам  подробные сообщения об  ужасах,
которые они хладнокровно совершали над перуанцами, мексиканцами, караибами и
так  далее.  Эти подлые христиане смели обращаться  с  ними как с  дикарями,
тогда  как  они  сами  вели  себя  по  отношению  к  ним  не  как  существа,
принадлежащие к человеческому роду, а как адские духи, которые рьяно взялись
бы за истребление рода  человеческого. Америка, почти все население  которой
поголовно уничтожено варварством этих чудовищ, свидетельствует  всему  миру,
что  самые набожные народы могут состоять из величайших преступников, людей,
совершенно лишенных естественных чувств.
     Если спросят, как это могло случиться, что народ не знал или заглушил в
себе  всякое  чувство  человечности,  то  мы скажем,  что  этим  извращением
испанцы, очевидно,  обязаны христианской религии. Попы приучили их  смотреть
на тех,  кто не разделяет их верований, не как  на людей, а как на животных.
Аутодафе, жестокие казни инквизиции, при которых испанцы видели, как еретики
при  полном  одобрении  народа  становятся игрушкой  жестокости духовенства,
внушили  им  представление,  что   можно  таким  же  образом   обращаться  с
индейцами-идолопоклонниками,   сделать  их  забавой   для  самой  утонченной
жестокости.  В результате испанцы мучили индейцев  единственно ради забавы и
стали, наконец, убивать их, чтобы скармливать собакам.
     Нам,  конечно,  скажут, что  настоящими  причинами  ужасного  обращения
испанцев с индейцами  были скупость, жадность и жажда  золота. Но  мы на это
ответим,  что никогда эти страсти не довели бы их  до  подобного варварства,
если бы религия не убедила их, что  можно без  стеснения  удовлетворять свою
жадность за счет идолопоклонников или  неверных. Таким  образом, религия, во
всяком случае,  дала испанцам предлог для того, чтобы проявить свою алчность
и жестокость. А этого предлога они бы не имели, если бы не жестокая религия,
которая и вообще не позволяла им понять гнусность своего поведения.
     Таково великолепное  действие христианской религии в  странах,  где она
удержалась  в   наивысшем  блеске.   Таково  ее  влияние  на  нравственность
духовенства, которое ее проповедует, и  народов,  которые детски-послушно ей
следуют. К  тому же  очевидно, что  политика  римского  духовенства требует,
чтобы его рабы развращались. Оно умеет  извлекать выгоду из  их  излишеств и
распущенности. Суеверный