иудеи, относился к людям другой веры с презрительным предубеждением,
язычников называл "псами". Своим ученикам Иисус запрещал какие-либо
сношения с язычниками и еретическими самарянами. "Но ведь Иисус потом
пересмотрел свою позицию и проповедовал универсализм, посылая апостолов
ко всем народам мира",- могут возразить нам читатели. Но ответ на это лишь
один:
Иисус при жизни никогда свою позицию не менял. Правда, в евангелиях он
трижды бросает такие универсалистские призывы, но следует отметить, что
делает он это уже как воскресший Христос. Причем в Евангелии от Марка,
хронологически самом древнем, это высказывание дано в последней главе,
которую, как признано уже всеми без исключения библеистами, самовольно
дописал кто-то из более поздних переписчиков. Итак, это текст, тенденциозно
подделанный во имя определенной богословской цели. Все данные, на
основании которых мы приходим к заключению, что Иисус был только
еврейским пророком, составляют, несомненно, основной и наиболее древний
слой евангелий, и они, по всей вероятности, исторически достоверны. Ведь
именно так воспринимали Иисуса Иаков и его иерусалимские подопечные,
которые и не намеревались порывать с иудаизмом.
Вскоре, однако, наступил второй, эллинистский этап христианства, когда в
общины стали все чаще вступать люди нееврейского происхождения. И все
более насущным делался вопрос идейного санкционирования этого притока.
Естественно, нашлись учителя и богословы, доказывавшие, что это
соответствует воле Иисуса, который после смерти явился апостолам и велел им
обращать в свою веру не только евреев, но и другие народы. Однако не подлежит
сомнению, что этот вопрос возник позднее, через несколько лет после смерти
Иисуса. Об этом неопровержимо свидетельствует тот факт, что спор об
отношении к язычникам разгорелся уже между продолжателями дела Иисуса -
Иаковом, Петром, Павлом и Варнавой. Бурный, непримиримый характер спора
убедительно доказывает, что это был вопрос совершенно новый, порожденный
изменившейся жизненной обстановкой. Совершенно ясно также и то, что такой
спор никогда бы не возник, если бы по этому поводу имелось прямое указание
воскресшего Иисуса. Таким образом, напрашивается вывод: в ту пору, когда
Иаков, Павел, Петр и Варнава поссорились из-за отношения к язычникам, версии
о посмертном распоряжении Иисуса еще не существовало. Эта легенда родилась
среди христиан намного позднее, но все же достаточно рано для того, чтобы
Матфей и Лука могли ее использовать в своих евангелиях.
Итак, Иисус был действительно реформатором религии, но исключительно в
рамках иудаизма. Он боролся, в частности, против бездушного,
ригористического формализма фарисеев, которые в своем стремлении защитить
Тору ввели множество абсурдных наказов и запретов. Во время шабаша,
например, запрещалось путешествовать, поднять с земли упавшее полотенце,
сорвать колос для утоления голода и даже вытащить из канавы свалившегося
туда вьючного осла. Шабаш - субботний отдых у евреев. Иисус протестовал
против этих бессмысленных правил, пытаясь вернуть шабашу его
первоначальный смысл. Шабаш для людей, а не люди для шабаша, сказал он во
время одного диспута. Фарисеям, а также семье самого Иисуса такое заявление
казалось шокирующим, еретическим и даже мятежным.
Разногласия Иисуса с легалистами имели еще другую, скрытую причину, а
именно, как подчеркивает немецкий библеист Барш, глубокое сочувствие к
нищим, страдающим и обездоленным, возмущение тезисом фарисеев, что
нищета и страдания не заслуживают сочувствия, ибо они являются наказанием за
грехи.
Иисус, как мы знаем, садился за один стол с мытарями и грешниками. Но нельзя
забывать, что это были всегда только иудеи. В евангелиях нет ни слова о том, 
что
он разделил хоть раз трапезу с язычниками, как это делали позднее в Антиохии
Петр, Павел и Варнава.
Хоть Иисус никогда не сказал ни слова в защиту еврейской женщины,
дискриминируемой, лишенной человеческих прав и рассматриваемой
мужчинами как вещь, как собственность (в этом отношении он не обнаруживал
никакой тяги к реформам), однако в своей повседневной жизни он
демонстративно нарушал эти древние традиции, обращался с женщинами
уважительно, подчеркивая, что бережет их человеческое достоинство. Так,
например, он поддерживал дружеские отношения с сестрами Лазаря, Марией и
Марфой, охотно их навещал и подолгу беседовал с ними. Недаром Иоанн пишет,
что Иисус "любил Марфу и сестру ее и Лазаря" (11:5). Он встал на защиту
женщины, виновной в прелюбодеянии, и даже, если поверить сказанию Иоанна,
удостоил беседы самарянскую женщину, встреченную у Иаковлева колодца. Его
поведение в этот раз было настолько необычным, что поразило даже его
ближайших учеников. "В это время пришли ученики его и удивились, что он
разговаривал с женщиною; однако ж ни один не сказал: чего ты требуешь? или: о
чем говоришь с нею?" (Иоанн, 4:27).
Мытари, грешники, блудница и женщина из ненавистного иудеям племени -
такова была компания Иисуса. Враждебно настроенные соплеменники говорили
о нем: "Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и
грешникам" (Лука, 7:34). А жители Назарета, знавшие его с детства и не
имевшие понятия о том, какие глубокие изменения произошли в этом
неприметном на вид плотничьем сыне, с возмущением спрашивали, по какому
праву он учит закону божьему, не имея для этого никакой подготовки. "И придя
в отечество свое,- рассказывает Матфей,- учил их в синагоге их, так что