переди важно шествовал раб рабов  божьих Урбан  II,
человек  преклонных  лет,  невысокий,  даже несмотря на устремившуюся  вверх
тиару, в  белом одеянии с  золотыми  крестиками, поблескивавшими под  скупым
ноябрьским солнцем. Чуть  поотстав, двигалась  папская свита:  архиепископы,
епископы и аббаты в коричневых и фиолетовых рясах.
     Папа окинул пронзительным  взглядом колебавшуюся,  как океанская волна,
многотысячную  толпу,  тяжело поднялся на дощатый помост и распростер  руки,
требуя  тишины.  Затем,  выпив  индюшачье  яйцо,  поднесенное  ему  служкой,
откашлялся и громко, чтобы вся равнина слышала его, произнес:
     -  О  сыны  божии, поелику  мы обещали Господу  установить у  себя  мир
прочнее  обычного и  еще добросовестнее блюсти права  церкви, есть и другое,
божье  и ваше  дело, стоящее превыше  прочих, на  которое вам  следует,  как
преданным богу, обратить свои доблести и отвагу.
     Урбан взглянул на  внимавших ему людей и,  убедившись,  что роняемые им
семена падают на благодатную почву, продолжал:
     - Необходимо,  чтобы  вы (тут он простер  руку над толпой, благословляя
ее) как можно  быстрее поспешили  на  выручку ваших  братьев, проживающих на
Востоке.  Ибо  в  пределы  Романии  вторглось персидское  племя  турок, (Так
именовал он турок-сельджуков) которое добралось до Средиземного моря, именно
до того места, что зовется рукавом  святого Георгия.  Средневековое название
Босфора, на берегу которого был сооружен храм св. Георгия.
     Собравшиеся рыцари и простолюдины,  очевидно, не  очень осведомленные в
географии, на всякий случай угрожающе загудели.
     -  Занимая все больше и  больше христианских земель, -  голос понтифика
уже походил на  рыдания, - они  семикратно одолевали  христиан  в сражениях,
многих поубивали и позабирали  в полон, разрушили церкви, опустошили царство
богово.  Так  Урбан  II назвал  Византийскую  империю.  И если  будете долго
пребывать в бездействии, верным придется пострадать еще более...
     Многие из  присутствовавших, думая, что именно они виновны в страданиях
неведомых  им  "верных", потупили очи долу и  начали  переминаться с ноги на
ногу, выражая тем самым почти искреннее раскаяние в несодеянном.
     - Если кто, отправившись туда, - успокоившись, почти буднично продолжал
Урбан,
     - окончит свое житие, пораженный смертью, будь то на сухом пути, или на
море,  или  же  в  сражении  против  язычников, отныне, - поднял  он  широко
расставленные руки к небесам,
     - да отпускаются ему грехи. Я обещаю  это тем, кто пойдет в поход,  ибо
наделен такой милостью самим Господом.
     Взорвав тишину, толпа возопила:
     - Так хочет бог!
     Папа несколько раз кивнул головой, одобряя рев собравшихся.
     - О, какой  позор, - повысил голос папа,  - если бы  столь  презренное,
недостойное,  отвратительное  племя,  служащее  дьявольским  силам,  одолело
народ,  проникнутый  верою  во  всемогущество  божье  и   блистающий  именем
Христовым. Каким срамом  покроет  вас сам Господь, если вы не поможете  тем,
кто исповедует веру христианскую, подобно нам!..
     ...Оставим  на  некоторое  время преемника  князя апостолов  и толпу на
клермонской равнине и обратимся к обстоятельствам, приведшим к тому, что сам
патриарх  Запада, перевалив через  заснеженные уже Альпы, спустился  к своей
пастве  и  явился  во  Францию,  дабы  блеснуть  горячей  филиппикой  против
"неверных" или,  как он их здесь нарек,  "язычников"  и  призвать "верных" к
крестовым походам.
     Еще  до   страстного,  граничащего   с  истерическим   обращения   папы
духовенство  стало призывать всех добрых христиан к походу на Восток с целью
"освобождения  Гроба  Господня"  и  захвата Палестины  и  Сирии,  и в первую
очередь  -  завоевания  Иерусалима, бывшего в  ту  пору в руках приверженцев
аллаха  и пророка его Магомета,  где, по евангельским преданиям, в скале был
погребен Иисус Христос и откуда он вознесся на небеса.
     Действительные же причины столь  энергичной поддержки папой идеи похода
западноевропейских рыцарей на Восток были  весьма прозаическими: о сказочных
богатствах  Востока  в  Европе  давно  уже  ходили  легенды, подогревавшиеся
рассказами многочисленных паломников  и купцов  о виданных  ими  в Византии,
Палестине и Сирии молочных реках и кисельных берегах.
     Словом, в этом случае оправдался принцип:
     кто  хочет  действовать,  тот  ищет повод,  а  не причину.  Почва  была
подготовлена. Необходимый импульс был дан в Клермоне.
     - Пусть выступят против неверных, -  вещал  Урбан, -  пусть двинутся на
бой  те, кто злонамеренно  привык  вести  войну  даже  против единоверцев  и
расточать обильную добычу. Да станут  отныне  воинами Христа те,  кто раньше
были грабителями. Пусть  справедливо бьются теперь против варваров те, кто в
былые  времена  сражался против братьев и сородичей.  Пусть увенчает двойная
честь  тех, кто не щадил себя  в ущерб своей плоти  и  души. Те,  кто  здесь
горестны и бедны, там будут радостны и богаты. Здесь - враги Господа, там же
станут ему друзьями...
     - Здесь, на Западе, - голос Урбана вновь зазвучал мощно и торжественно,
- земля, не  обильная  богатством.  Там же, на  Востоке, она  течет медом  и
млеком, а Иерусалим - это пуп земель, земля  плодоноснейшая по  сравнению со
всеми остальными, она словно второй рай...
     -  Так хочет бог! - не дала договорить  папе толпа. "Теперь еще немного
ужасов, и дело останется за малым", - пронеслось в голове Урбана.
     - От пределов  иеру