на огне.
      За это разгневался Диан Кехт на сына и убил его. Потом он похоронил Миаха,
 и на его могиле выросли триста шестьдесят пять трав, ибо столько было у Миаха 
мышц и суставов. Тогда Аирмед, дочь Диан Кехта, расстелила свой плащ и 
разложила на нем эти травы по их свойствам, «но приблизился к ней Диан Кехт и 
перемешал их, так что теперь никто не ведает их назначения, если не просветит 
его Святой Дух». В этом рассказе в мифологической форме отражено истинное 
положение вещей: знание друидов о целебных свойствах растений было утрачено 
после христианизации Ирландии и могло возродиться разве что при божественном 
вмешательстве.
      И наконец, ряд свидетельств о растительной магии кельтов завершает 
знаменитый рассказ Плиния о сборе омелы, растущей на дубе. Согласно Плинию, 
друиды чрезвычайно почитали омелу, по крайней мере, ту, которая растет на дубе. 
Растущая на дубе омела казалось знаком того, что дерево избрано богом. К тому 
же такая омела встречается очень редко. Для ее сбора был тщательно выработан 
строгий ритуал. На шестой день лунного цикла, когда луна еще не достигает 
середины своего роста, одетый в белое жрец взбирался на дерево и золотым серпом 
срезал омелу. Затем омелу собирали в белый плащ стоявшие под деревом люди. 
Повидимому, только чистые тона (белый и золотой) могли входить в контакт с 
посланницей божества.
      Затем под тем же самым дубом приносили в жертву двух белых быков, у 
которых впервые были связаны рога. Во время жертвоприношения просили бога, 
чтобы он сделал свой подарок (собранную омелу) счастливым для людей. Омела у 
кельтов считалась лекарством, которое исцеляет и от болезней, и от любых 
отравлений, и даже от бесплодия.
      В кельтских верованиях с омелой связано множество символов. Необходимость 
собирать омелу на шестой день прибывающей Луны указывает на символическую связь 
растения с Луной, а следовательно, с Другим Миром. В древних 
религиозномифологических традициях Луна, которая в отличие от Солнца, всегда 
пребывающего в одном состоянии, растет, убывает и исчезает, ассоциируется со 
смертью. «Луна — первая из мертвых», — сказал один исследователь. Во многих 
верованиях Луна видится как страна мертвых, как Другой Мир. После исчезновения 
Луны небо три ночи остается темным. Но как Луна рождается вновь на четвертую 
ночь, так и мертвые в Другом Мире приобретают силы, нужные для начала нового 
существования. Поэтому Другой Мир считался источником божественной мудрости, 
богатства, всяческого благополучия, плодородия. Возможно, связь с Луной 
объясняет представления кельтов о необыкновенной целебной силе омелы. В то же 
время упомянутое Плинием жертвоприношение быков, сопровождавшее сбор омелы, 
изначально составляло часть ритуала, который совершали при возведении на трон 
нового короля. Таким образом, омела, считавшаяся средством для увеличения 
плодовитости животных, оказывалась связанной с королевской властью, поскольку 
король должен был обеспечивать плодородие и изобилие в своей стране.
      
Образы животных в кельтской религиозномифологической традиции
      
      Мировое Древо занимало центральное место в мифологической картине мира. 
Но рядом с ним обязательно присутствовали связанные с ним животные. Широкое 
распространение образов животных особенно характерно именно для кельтской 
мифологии. Особое место здесь занимают мифологические представления, связанные 
с лошадью. На европейском континенте, в областях рассеяния кельтов (особенно в 
Галлии), часто встречаются изображения лошади, самые древние из которых 
восходят по меньшей мере к бронзовому веку. На некоторых менгирах, найденных в 
кургане МареЛюд, изображена конская голова. На стеле из Мурье, которая 
датируется VI или началом V в. до н. э., изображены фигуры всадников: лошади 
упрощены до геометрического рисунка, схематизированные фигурки всадников имеют 
форму креста или песочных часов; иногда всадник размахивает копьем. В 
НевианСюлли (департамент Луара) среди других изделий из бронзы кельтской 
работы позднелатенского времени (I в. до н. э. ) найдена целая группа бронзовых 
лошадок. Предполагают, что друиды закопали эти вотивные предметы в период 
римской оккупации на левом берегу Луары напротив главного святилища, 
находившегося на противоположном берегу реки у нынешнего СенБенуасюрЛуар 
(Флориакум, Флери).
      Почти все галльские племена изображали лошадь на монетах. На чеканку 
монет в Галлии сильное влияние оказали монеты Филиппа Македонского, на которых 
изображалась бига (двухколесная колесница, запряженная парой лошадей и 
управляемая возницей) и голова Аполлона. В галльской нумизматике изображение 
позже упростилось: вместо двух коней чеканили только одного. Однако фигура 
боевого коня, изображенная на реверсе большого числа галльских монет, была 
всего лишь упрощением эллинистического образца. Вставший на дыбы боевой конь, 
иногда окруженный звездами, воплощает галльский национальный дух. Галлия 
славилась своими лошадьми, и изображение благородного животного на монетах 
напоминало всему миру о славе ее конницы и о богатстве ее пастбищ.
      Иногда на монетах рядом с лошадью изображали лодку. На монете, найденной 
в Бриене (на территории галльского племени арвернов), лошадь представлена на 
фоне маленького храма. На монетах армориков, живших на территории современной 
Бретани, у лошадей человеческие головы, иногда в шлемах. На монетах паризиев 
(район современного Парижа) лошадь пытается высвободиться из покрывала, 
напоминающего сеть.
      В ирландском эпосе две лошади героя Кухулина обладают человеческим 
разумом. В саге «Смерть Кухулина» накануне рокового сражения герой подошел к