с тьмой сражались его родные братья Амаэтон, бог земледелия, и Гофаннон, бог
кузнечного ремесла,  отождествляемый с гэльским  Гоибниу. Кроме них, у  него
была  и сестра по имени Аранрод, то есть "Серебряный Круг", которая, как это
нередко  имеет  место  в  мифологиях разных народов мира, приходилась ему не
только сестрой,  но  и женой.  Так, Зевс взял  себе в жены Геру,  и поистине
трудно представить, кто еще мог стать супругой столь высокого бога. От брака
Гвидиона  с Аранрод родились двое сыновей-близнецов - Дилан  и Ллеу, которые
считаются  своего рода  олицетворением парных сил, сил света и  тьмы. Море у
кельтов  неизменно ассоциировалось с тьмой, мраком,  смертью, и,  как только
теневой близнец  появился на свет и обрел имя, он тотчас нырнул вниз головой
в свою родную  стихию - море. "И как только он оказался в море, - сказано  в
"Мабиноги Мэта фаб Мэтонви", - он  тотчас принял свой истинный образ и начал
плавать как самые быстрые рыбы в морской пучине". Именно  по этой причине он
и  получил имя Дилан, что означает Сын Волны. Под ним  никогда  не  бушевали
волны. В  конце концов  он был убит  ударом  копья своим  собственным дядей,
Гофанноном,  и, по словам знаменитого барда Талесина,  его гибель оплакивали
волны  Британии, Ирландии,  Шотландии и  острова  Мэн. Его  смерть  окружена
множеством  поэтичных  легенд.  Волны, обрушившиеся на  берег,  стали зримым
воплощением  их  жажды отомстить за своего сына.  Грохот морского  прибоя  в
устье реки Конвэй  местные жители до  сих пор  именуют  "Сетованием о смерти
Дилана". А в названии небольшого мыса на Кернарфонской стороне пролива Менай
Стрэйтс, именуемого Пвинт Мэн  Тилен,  или Пвинт Мэн Дилан, увековечено  его
имя.
     Второй сын Гвидиона и Аранрод вырос  и стал богом  Солнца  бриттов. Это
был знаменитый  Ллеу Ллоу  Гиффес, почти точный аналог  гэльского  бога Луга
Ламфады, Света Длинные Руки. Как и  все солярные божества, рос он невероятно
быстро.  Когда  ему исполнился  год,  он выглядел как двухгодовалые дети.  В
возрасте  двух лет  он  уже  разгуливал  без  присмотра взрослых, в возрасте
четырех лет казался восьмилетним отроком и стал неизменным  спутником своего
отца во всех делах.
     Однажды  Гвидион взял его с  собой в замок  Аранрод - разумеется, не  в
небесные  чертоги  жены, а в ее вполне материальный, земной замок, память  о
котором до  сих  пор  запечатлена в  затейливой формы  скалах  на  побережье
пролива Менай Стрэйтс,  до которых при особенно сильных  отливах в отдельные
дни весной и осенью  можно добраться  посуху,  без  лодки.  Аранрод забыла о
своем сыне и даже не узнала его.  Увидев мальчика  рядом с мужем, Гвидионом,
она тотчас  спросила, кто это с ним, и была ужасно разочарована, услышав его
ответ. Она захотела узнать, имя,  и,  когда  Гвидион заметил,  что  имени  у
мальчика  пока что нет, она  "наложила на него заклятье" (излюбленный обычай
кельтов),  состоявшее в  том, что мальчик  останется безымянным  до тех пор,
пока она, как мать, не захочет дать ему какое-нибудь имя.
     Для кельтов остаться без имени означало оказаться в чрезвычайно опасной
ситуации, ибо по  примитивным  верованиям той эпохи, имя и душа представляли
собой  как бы  единое  целое. Гвидион задумался, как же ему лучше  заставить
Аранрод сказать о  сыне  хоть  что-нибудь, что могло бы стать его именем. На
следующий день он отправился  вместе с мальчиком  на берег  моря, причем оба
они приняли  облик башмачников.  Там  они сделали себе лодку из водорослей и
красиво выделанной кожи, растянув ее особыми распорками.  Затем они с  сыном
подплыли на лодке  к  самому замку  Аранрод и,  бросив якорь на  том  месте,
откуда их было хорошо видно, начали деловито скрести по коже. Разумеется, их
скоро заметили, и Аранрод тотчас  послала узнать, кто они и  чем занимаются.
Узнав,  что  ее гости - башмачники, Аранрод вспомнила, что давно  собиралась
сшить  себе  новые башмачки. И тогда Гвидион,  хотя  он и знал размер  ножки
своей  жены,  нарочно  сшил ей  такие башмачки,  которые сперва оказались ей
велики,  а  затем  малы.  И  тогда Аранрод пришлось самой выйти  из  замка и
спуститься к лодке.
     Пока Гвидион снимал  мерку с ножки Аранрод, откуда ни возьмись прилетел
крапивник  и сел  на  палубу.  Мальчик  поспешно  схватил  лук  и  стрелу  и
подстрелил птицу прямо в лапку -  излюбленный выстрел кельтских лучников, по
крайней  мере если верить старинным романам. Богиня была приятно удивлена  и
рассыпалась в комплиментах. "Поистине, - проговорила она, - это сделал лев с
твердой рукой". А  именно после таких подвигов герои примитивных  народов во
всем мире и получали свои имена. Получил имя и мальчик.
     - Итак, хоть и не по твоей милости, - обратился Гвидион к Аранрод, - но
имя он  все-таки  получил.  И  хорошее имя, надо признать. Теперь его  будут
звать Ллеу Ллоу Гиффес, что значит "Лев Твердая Рука". Само имя бога  Солнца
служит  показательным  примером того,  насколько устаревшими  воспринимались
архаические языческие предания в те времена, когда они была впервые записаны
учеными монахами.  Дело  в том, что  старинное кельтское слово  Ллеу (Lleu),
означающее  "свет",  тогда  уже явно  забылось  и вышло из  употребления,  и
писец-переписчик попросту  вставил  вместо  этого слова,  показавшегося  ему
несуразной  ошибкой, слово Ллоу (Llew), что значит "лев". Слово Гиффеc также
подверглось  искажающей трансформации, ибо  первоначально оно означало вовсе
не "твердый", а "длинный".
     Как бы там  ни  было, Аранрод, желавшая  оставить собственного сына без
имени, потерпела неудачу.  Не  удалось ей  получить назад и свои собственные
башмачки, ибо, как только они попали в  руки  к Гвидиону, он мигом превратил
лодку  обратно  в  морские  водоросли,  и  прекрасно выделанная  кожа тотчас
соскользнула  с них. Тогда,  вне  себя  от  гнева,  богиня-мать наложила  на
мальчика новое заклятие, на этот раз заключавшееся в  том,  что он не сможет