это компенсация страданий, причиненных при накоплении богатства. Этого рода 
пожертвования можно назвать деньгами больной совести. Если кто-нибудь имеет 
дело с религиозными организациями, то знает, насколько деньги больной совести — 
распространенная вещь. Иногда это просто брошенный в почтовый ящик конверт с 
подписью от безымянного пожертвователя, что означает: кого-то замучила совесть.
   Второй пример скрытого страдания, который рассматривает профессор Конзе: 
нечто приятное вызывает беспокойство оттого, что мы боимся это потерять. 
Хороший пример тому — политическая власть. Сладостно, как считают люди, 
обладать властью над другими, однако постоянно боишься ее потерять. Особенно 
боятся этого диктаторы, чья политическая власть утвердилась насилием, а другие 
все время готовы отнять ее, так что диктатор не имеет покоя ни ночью, ни днем. 
Ужасно, должно быть, жить в окружении охраны, всегда кого-то подозревать и быть 
не в состоянии довериться даже лучшему другу, всегда теряясь в догадках, кто же 
именно сделает первый шаг против тебя. Буддийские тексты приводят пример с 
ястребом, который схватил кусок мяса и полетел прочь, удерживая его в когтях. 
Но затем сотни других ястребов увязались за ним следом, пытаясь отобрать этот 
кусок мяса. Они клюют его и вонзают когти в тело ястреба, пытаются выклевать 
ему глаза и ударить в голову, чтобы отнять мясо. Так что многие так называемые 
удовольствия, как, например, обладание политической властью, скорее напоминают 
драку ястребов, особенно в современном конкурирующем обществе.
   Третий пример скрытого страдания — когда нечто приятное привязывает нас к 
чему-то, приносящему страдание. Конзе приводит в пример наше тело. Посредством 
тела мы переживаем всевозможные виды приятных ощущений. Из-за этих ощущений мы 
становимся привязанными к телу как к их источнику. Но тело также служит 
источником неприятных ощущений. Таким образом, будучи привязаны к тому, что 
дает нам приятное, мы становимся не менее привязаны и к тому, что приносит нам 
страдание, не в силах их разделить.
   Наконец, профессор Конзе объясняет, что удовольствия, коренящиеся в 
переживании обусловленных вещей, не могут удовлетворить глубинных чаяний сердца.
 В каждом из нас есть нечто необусловленное, что-то не от мира сего, что-то 
запредельное, имеющее природу Будды. Как бы вы ни называли это, его характерная 
особенность в невозможности удовлетворения ничем обусловленным. Оно может быть 
удовлетворено только безусловным. Поэтому мы возвращаемся к выводу Будды: все 
обусловленные вещи неудовлетворительны ни потенциально, ни актуально. Эта 
неудовлетворенность — основополагающее свойство всех форм обусловленного 
существования; особенно живых существ.
   Второе свойство (laksana) — это anitya (пали — anicca). Анитья означает 
непостоянное (nitya — постоянное, устойчивое, вечное; а — отрицательная 
приставка не). Это свойство не требует столь долгого растолковывания, как 
духкха, потому что его сравнительно легко понять, хотя бы интеллектуально. Оно 
означает, что все обусловленные вещи, составные предметы постоянно меняются 
(обусловленные предметы по самому своему названию на санскрите и пали — 
составные, то есть составленные из частей). Но то, что составлено, может быть 
разложено на части (части могут быть разделены). Так происходит постоянно. 
Возможно, что в наше время нам легче понять эту истину, чем когда-либо. Наука 
показала, что не существует такой вещи, как твердая, плотная материя, 
рассеянная в виде частичек по всему пространству. Мы знаем, что так называемое 
плотное вещество и есть в действительности энергия в различных ее формах.
   Та же самая истина о непостоянстве применима и к уму. В психической жизни 
нет ничего неизменного; нет неизменной, постоянной бессмертной души; есть 
только постоянная последовательность состояний психики. Ум меняется даже 
быстрее, чем физическое тело. Обычно мы не видим изменений физического тела, но 
будь мы хоть немного наблюдательны, мы увидели бы, как меняется ум. Вот почему 
Будда сказал, что отождествлять себя с умом большее заблуждение, чем 
отождествлять с телом. Большая ошибка полагать, что я — это разум, чем думать, 
что я — это тело, потому что тело обладает некоторой относительной 
стабильностью, тогда как разум вообще неустойчив.
   В самом общем смысле свойство anitya означает, что Вселенная во всей своей 
необъятности и грандиозности — это одно обширное множество взаимопроникающих 
процессов различного типа, происходящих на разных уровнях. Ничто не стоит на 
месте, все пребывает в движении, не прекращающемся ни на мгновение. Это легко 
забыть. Мы думаем, что небеса и горы всегда тут («вечные холмы»), мы думаем, 
что наши тела относительно постоянны. Только когда изменения доходят до предела,
 приводя, вероятно, к катастрофе, или, когда что-то ломается или приходит к 
концу, или, когда мы умираем, тогда мы осознаем истину непостоянства.
   Третья и последняя лакшана — это анатман (пали — анатта) — буквально 
переводится как не-Я или отсутствие Я, отсутствие себя, самости. Она учит нас, 
что все обусловленные вещи не имеют постоянной, неизменной самости. Я помню, 
как мой учитель, буддийский монах-индиец, часто повторял: никто не может понять,
 что же подразумевал Будда под анатманом до тех пор, пока не поймет сперва 
современную ему концепцию атмана, то есть то значение, которое индуизм 
вкладывал в слово атман во времена Будды. Существует множество концепций атмана,
 упоминаемых в упанишадах. В некоторых упанишадах говорится, что атман — 
физическое тело; другие говорят, что атман величиной с большой палец, 
материален и пребывает в сердце. Существует множество различных взглядов, но 
наиболее распространенная во времена Будды теория, с которой ему приходилось 
постоянно иметь дело, была та, по которой, Я — это нематериальная, сознающая, 
неизменная, индивидуальная (в том смысле, что я — это я, а ты — это ты), 
властная (в смысле осуществления полного контроля над своей собственной 
судьбой), а также блаженная сущность.