его просили проповедовать. Прошение Брахмы есть проявление в уме Будды сил 
сострадания, которые, в итоге, и подвигли его к проповеди открытой им истины 
человечеству.
   Четвертый и последний эпизод связан с именем Мучалинды40.... Семь недель 
просидел Будда у подножия дерева бодхи или под другими деревьями неподалеку. В 
середине седьмой недели разыгралась буря. Будда достиг Просветления в мае, 
таким образом, семь недель переносят нас в середину июля, на которую приходится 
начало сезона дождей. Когда в Индии начинается сезон дождей, все небо чернеет в 
одно мгновение, а дождь льется не просто как из ведра, — разверзаются хляби 
небесные. Будда же сидел на открытом месте под деревом в легкой одежде, так что 
защититься от непогоды особо не мог. Но вот из земли поднялась другая фигура, 
отделившись от теней. Это был великий змей, царь Мучалинда, змеиный царь. Он 
выполз, обвился своими кольцами вокруг Будды, поднял свой капюшон над ним, как 
зонт, и защитил его от ливня. Этот эпизод часто изображается в буддийском 
искусстве, иногда почти комично: видны только кольца, как кольца каната, и 
высовывающаяся из-за них голова Будды, а над ним змеиный капюшон, как зонтик. 
Потом дождь прекратился, рассеялись штормовые тучи, и царь змей предстал уже 
иным: в образе прекрасного шестнадцатилетнего юноши, приветствующего Будду.
   Некоторые ученые воспринимают этот эпизод слишком буквально. В попытке 
вытянуть из него некий фактический материал они рассуждают: «Ну как же, ведь 
известно, что на Востоке змеи временами очень дружественны по отношению к 
святым мудрецам, они приползают и располагаются рядом; это, должно быть, и 
произошло». Но мы не можем принять такой псевдоисторический способ объяснения. 
Мы на совершенно ином уровне, в иной плоскости значения. Как мы видели, по 
всему свету символ воды, моря или океана выражает бессознательное. А в 
индийской мифологии — равно в буддийской, индуистской или джайнской — наги, те, 
что зовутся змеями или драконами, обтают в глубинах океана. Таким образом, наги 
выражают наиболее положительные и благодетельные аспекты сил из глубин 
бессознательного. А Мучалинда — царь этих нагов. (Проливной дождь и 
стремительный поток через семь недель символизирует крещение, окропление. Во 
всем мире окропление водой кого-нибудь или чего-нибудь отражает наделение 
существа или предмета всеми силами бессознательного. Как и в христианстве есть 
крещение водой и крещение огнем, уполномочивание силами бессознательного ума и 
силами духа.)
   Дождь лился до конца семи недель, и Мучалинда свил семь колец вокруг тела 
сидевшего Будды. Повтор числа семь не случаен. Мучалинда также символизирует то,
 что тантры называют чандали, огненной силой или огненностью. Это то же, что 
кундалини, свернувшаяся кольцами, змеиная сила у индуистов. Ею выражаются все 
могучие психические энергии, которые поднимаются внутри человека по срединному 
каналу, особенно во время медитации. Семь колец, или витков, которыми семь раз 
было обвито тело Будды, представляют семь психических центров41, через которые 
проходит кундалини, поднимаясь вверх. Представая в образе прекрасного юноши, 
Мучалинда являет собой новое существо, появившееся на свет в результате 
поступательного продвижения вверх чандали, пли кундалини. Мучалинда в своем 
новом образе приветствует Будду, и это выражает полнейшее подчинение 
просветленному уму всех сил бессознательного.
   Очевидно, что все эти четыре эпизода имеют глубокое психологическое и 
духовное значение. Это не просто какие-то псевдоистории или волшебные сказки — 
хотя и у волшебных сказок есть свой символ, — но они наделены могучим 
символическим и архетипическим зарядом.
   Если пойти чуть дальше, можно сказать, что четыре главные фигуры, которые мы 
разбирали, вместе составляют весьма определенный ряд: сатана Мара, Васундхара — 
матерь-земля, Брахма и Мучалинда. Кроме того, примечательна и сама 
последовательность, в которой они появляются. Теперь я приведу аналогию, 
которую кто-то может счесть дерзкой, но, я думаю, она имеет большую важность и 
убеждающую силу. Мне кажется, что эти четыре персонажа до некоторой степени 
аналогичны четырем главным архетипам, выделенным Юнгом, а само появление их в 
таком порядке выражает органическое встраивание этих образов в сознательный ум, 
иными словами, представляет на более высоком уровне то, что Юнг назвал 
процессом индивидуации42. Мара соотносим с тем, что Юнг назвал тенью, той 
затемненной стороной нас самих, которой мы стыдимся и которую обычно стараемся 
скрыть. Матерь-земля олицетворяет аниму (Будда, будучи мужчиной, имел аниму, в 
случае женщины это будет анимус). Брахма есть архетип мудрого старца. 
Буддийское искусство изображает его с седыми волосами и бородой, как своего 
рода фигуру Бога-Отца. А Мучалинда — архетип молодого героя.
   Имеется соответствие и с главными фигурами христианской мифологии: Мара — 
сатана, мать-земля — дева Мария, Брахма — Бог-Отец, а Мучалинда — святой дух. Я 
не думаю, что это слишком притянуто. Если мы более внимательно изучим этот 
предмет, войдя в него поглубже, то увидим аналогию. В тантрическом буддизме 
имеется такой же ряд: охранитель (или защитник, как его иногда называют), 
дакини, гуру и йидам43.
   Хотя я и предложил эти аналогии, все же существует принципиальное различие 
между буддийским и христианским подходами или отношениями к архетипам в обеих 
традициях. В буддизме всегда ясно, даже с категоричностью утверждается, что все 
эти явленные образы, все архетипические формы суть в конечном счете порождения 
— феномены нашего собственного истинного ума, то есть проекции бессознательного.
 В буддизме также утверждается, что все они должны быть гармонично 
интегрированы. А в христианстве соответствующие архетипы рассматриваются как 
объективно существующие. Но невозможно на деле растворить, в смысле 
органического его усвоения, архетип как представляющий бессознательные