конце концов, нет и ничего нового под луной. Самое старое - это самое новое, а 
самое новое - самое старое". Когда я готовил эту статью, я получил нечто вроде 
меморандума, который, как я полагаю, был выпущен для прессы в воскресенье 29 
сентября 1957 г. и в котором мне вкратце хочется отметить следующее: "Старые 
пути решения великих проблем современности неэффективны и совершенно непригодны.
 
Мы должны подвергнуть "научной" критике и найти новые пути применения нового, 
приобретенного таким образом знания, для решения массы сложных проблем личного 
и 
социального характера, с которыми мы сталкиваемся в связи с развитием техники и 

индустриализации". С точки зрения этих заявлений, мой труд, как может 
показаться, пока не имеет ничего общего с научным подходом к проблемам, 
требующим от нас нового решения. Он даже может показаться чем-то вроде 
"увещевания" или продуктом "априорного мышления, обсуждаемого Программным 
комитетом". Я полностью согласен с тем, что мой труд не содержит ничего такого, 

что способствовало бы созданию науки о человеческих ценностях. Однако у меня 
нет 
времени оправдывать свое положение: я только хочу сказать еще несколько слов о 
"знании" и науках вообще. Нет никакого сомнения в том, что мы с вами живем в 
век 
разума и техники, но в то же время мы все знаем, что ни наука, ни техника не 
смогут решить те проблемы, с которыми мы сталкиваемся и которые, можно даже 
сказать, являются в наши дни зловещей угрозой для нас. Перед лицом этого факта 
наука и техника совершенно бессильны. Они, наоборот, ожесточенно раздувают 
пламя 
войн между нациями, расами и культурами.

Мы говорим о мире, разоружении, взаимном доверии, примирении и многих вещах, 
однако мы, видимо, даже не можем положить конец испытаниям ядерного оружия, 
несмотря на то, что ясно осознаем тот факт, что любое значительное увеличение 
ядерных взрывов, несомненно, представляет огромную опасность не только для 
человечества, но и для всего живого на земле. Мы заявляем, что для 
предотвращения войны необходимо предпринять меры по обороне, но разве они 
когда-
либо предотвращали войну? Разве все это не ведет к еще большей активизации 
нашей 
научно-технической изобретательности, направленной на возможность возникновения 

войны, ведущей к обоюдному уничтожению? Во многих отношениях мы, кажется, 
довольно рациональны и дальновидны, но наш разум никогда не ограничивался 
пределами рационального. Когда мы хотим вырваться за пределы разума, мы делаем 
это довольно легко, не считаясь с наукой и техникой: мы их даже используем для 
того, чтобы содействовать распространению иррациональности. Двигателем 
человеческого прогресса, определенно, не являются наука и рациональность 
человеческой природы. Научный подход к чему-либо, а также всякое знание, 
накопленное путем такого подхода, тоже никоим практическим образом не помогают 
нам решить проблемы, с которыми мы в настоящее время сталкиваемся. Вера в них - 

это современный предрассудок. Если наука и знание могут сами по себе что-либо 
дать, то пусть ученый или деятель науки возглавит государство. Посмотрим, 
сможет 
ли он что-либо сделать. Творит сам человек, а не его знания. Я не знаю точного 
возраста мировой истории; ради продолжения спора предположим, что ей десять 
тысяч лет. За это время мы накопили большое количество знаний, и внешние формы 
нашей жизни достигли удивительного прогресса.

Но стали ли мы лучше, чем наши братья и сестры, жившие, скажем, две тысячи лет 
тому назад в Европе, Китае или Индии? В основном природа человека не изменилась.
 
Одного примера будет достаточно, чтобы доказать это. Какими мы были до Второй 
мировой войны и во время нее? И какие мы теперь, после нее? Если наука и знание,
 
техника и промышленная цивилизация могут сделать что-либо в отношении 
ослабления 
всякого рода напряжения, которое повсюду ощущается в настоящее время, давайте 
отыщем какое-нибудь средство, позволяющее всем крупным деятелям всех 
цивилизаций 
поступить в некую "высшую школу науки и техники" и после трех или четырех лет 
обучения вернуться снова на свои высокие посты и возобновить свою деятельность. 

Чего мы могли бы в таком случае от них ожидать? Разве нам не известно, что в 
положении, с которым мы сталкиваемся сейчас, ничего бы не изменилось? Пока сам 
человек не подвергнется изменению, никакая наука и техника не улучшат положения,
 
в котором мы сейчас, находимся. Политические деятели как индивидуумы могут быть 

хорошими людьми и пользоваться уважением, но когда они возглавляют группу, 
небольшую или большую, вожди перестают быть вождями и становятся демократами.