развили во мне комплекс неполноценности. Сейчас мне и самой не верится, но 
именно такой я была - слепой и лживой. Конечно, с прошедшим временем - "была" - 
я поторопилась, ведь если ты сорок лет "пудришь мозги" себе и другим, то за 
полтора года, в течение которых я ищу истину о себе, наверстать успеваешь 
далеко не все. Я, во всяком случае, не успела.
Но мне невыразимо радостно, что я стала этим заниматься. Сейчас для меня это - 
одно из важнейших дел в жизни.
Поначалу я сомневалась, сумеет ли Виилма помочь мне, ведь она не знает, какой я 
на самом деле хороший человек, однако разговор о моих родителях пробудил 
доверие. К тому же, то, что она говорит на пленку, звучит так красиво. Меня 
поразило ее умение делать тебе промывание желудка с таким выражением лица, 
будто она кормит тебя вареньем с ложечки. Я была бы счастлива, если бы сумела 
приобрести такую способность.
Вскоре после моего первого визита была опубликованы следующие книги под 
названием "Оставаться или идти" и "Без зла в себе". Прочтя их, я поразилась 
тому, что еще жива. Я обнаружила в себе все ошибки, описанные в книгах. Чтобы 
лучше все уяснить и ничего не забыть, я попыталась создать свою собственную 
систему. Я законспектировала все книги. План работы был разбит мною на 
отдельные пункты, а именно:
1. что и кому прощать,
2. что освобождать,
3. мысли, которые казались верными, но которые не находили отклика в моей душе.
Я воспринимала это как работу, которую необходимо проделать, чтобы обрести 
здоровье. И я оказалась работящей. И еще какой работящей! Не пропуская ни 
единого дня и используя каждую свободную минутку, я беседовала в душе с собой и 
с другими. Прощением я занималась до четырех часов в день.
Ничто не изменилось.
Я повторяла как заведенная, но лучше не становилось.
Не знаю, то ли моя механическая работа дала результат, то ли просто приспело 
время, а может, и то, и другое вместе взятое, но наконец стал являться разум. Я 
начала делать о себе открытия и, слава Богу, открываю до сих пор. Вначале мне 
приходилось по многу раз освобождать безысходность и комплекс неполноценности, 
поскольку никак не могла взять в толк, почему у меня не получается, а у других 
получается. В книгах ведь были примеры, и в них у других получалось. Мне тоже 
хотелось. Теперь-то я знаю, что я - это я, а другие - это другие, и у всех нас 
свой путь и способ движения.
С большой радостью я стала выявлять в себе недостатки. Хотя это и казалось 
детской, примитивной игрой, но я с увлечением обнаружила в себе злость, 
мстительность и зависть и с не меньшим увлечением их освободила, испытывая 
вслед за этим облегчение в душе. Тогда я еще не понимала, что речь идет об 
обретении себя и что как раз это и является самым главным. Вероятно, 
первоначально я просто радовалась тому, что учение, которое может спасти, стало 
мне подходить. Я, хороший человек, искренне радовалась, когда находила в себе 
недостатки, которых раньше как будто и не было. Поначалу мои недостатки 
казались весьма безобидными, но они были, и это главное.
Того, что во мне может также обитать жестокий убийца и злобный тиран, я не 
согласилась бы признать ни при каком условии. Все свои сорок лет я словно 
попеременно вываливалась в смоле и в перьях, чтобы образовалась по возможности 
непрозрачная и непроницаемая внешняя оболочка. Сама того не подозревая, я очень 
хотела скрыть свое истинное "я". Я была абсолютно убеждена, что во мне нет 
ничего достойного любви, и я тем более старалась стать достойной любви других. 
Ведь этого хотят все. Лишь недавно до меня дошло, что мое истинное "я" ничуть 
не хуже, чем то, которым я прикидываюсь. Я настолько свыклась с этой требующей 
напряжения игрой, что не умею быть сама собой. Мне еще придется немало 
потрудиться, чтобы найти себя.
В ходе второго визита я узнала, что все стрессы, мешающие моему движению вперед 
и истребляющие энергию воли, крайне велики. Нежелание, вынужденное положение, 
сверхтребовательность, недовольство и желание быть лучше других, которые ранее 
были обыкновенными словами для выражения мыслей, превратились вдруг в живую 
энергию, с которой можно общаться, как с разумным человеком. Это открытие меня 
ошеломило. Поскольку тогда я уже верила словам Виилмы, мне стало страшно за 
себя. Из-за страха я долгое время топталась на месте. Или, по крайней мере, так 
мне казалось, хотя Виилма говорит, что если тяжелая болезнь не усугубляется, то 
стабилизация является движением вперед.
Я старалась вспомнить свое детство. Несмотря на очень хорошие материальные 
условия, оно было удручающим, удушающим и унизительным. Я всегда старалась о 
нем забыть. Если не помнишь, то можно ведь сказать, что его и не было. Нет 
ничего проще, чем лгать себе во имя доброй цели. Я помню из раннего детства 
некое смутное чувство, что вначале и должно быть плохо, хорошее придет потом. 
Не помню, кто мне это внушил. Прежде я себя этим утешала, но сейчас поняла, что 
это есть оправдание плохого. Я попросила прощения у прошлого за это заблуждение.

Мне удалось вспомнить даже момент своего рождения и те чувства, с которыми я 
появилась на свет. Не сильно-то они отличались от моих чувств во время болезни. 
Я была нежеланным ребенком, отсюда величайшие страхи перед рождением. В конце 
концов я родилась просто от безысходности и смирения. Теперь я знаю, почему я 
никогда не любила дни рождения. Лишь несколько месяцев тому назад, в свой 
последний день рождения, я впервые почувствовала, что в дне рождения нет ничего 
страшного. Получился неплохой праздник. Продолжая поиски, я обнаружила в себе 
огромную злобу на мать. Я никогда особенно с ней не ладила, но и не поверила бы,