минуты. Говорю трезво и почти спо-
    197
    койно: меня никто, нигде, никогда не любил, не уважал и вообще не принимал 
во внимание. С раннего детства дома имела как будто бы все необходимое, и 
воспитание, и заботу, но в то же время была где-то на отшибе. А в школе травили 
и изводили. Была очкариком по прозвищу «Два нуля», нескладной, медлительной. 
(Потом выправилась.) Никогда не выбирали ни на какие должности, кроме редактора 
классной стенгазеты. Со мной не здороваются мои бывшие одноклассники и 
сокурсники, хотя я не была ябедой и не выходила из неписаных школьных правил.
    Я всегда была вне коллектива: через один-два дня уже полное отчуждение. Вот,
 к примеру, мелочь, но характерная. На работе у нас сотрудницы часто угощают 
друг друга блюдами домашнего приготовления. При этом считается, что меня в 
комнате нет, ко мне это не относится. Меня почти никогда не зовут с собой в 
столовую, не просят посидеть, поговорить, зайти и т. п. Обычные, нормальные 
человеческие отношения мне недоступны, как Эверест...
    Не могу обижаться на окружающих — причина во мне самой. Не впадаю и в 
самобичевание — прошу совета и помощи.
    Друзей у меня нет. Есть две приятельницы. Они рады, когда мы с мужем 
приходим к ним, но можно пересчитать по пальцам случаи, когда они приходили к 
нам просто в гости, а не по особому приглашению, на день рождения, скажем, с 
обильным застольем.
    Мой муж почти такой же, мы — парочка. Мы неинтересны и непривлекательны. У 
нас не хватает юмора. И дети, боюсь, будут такими же. Старшая дочь, ей 11 лет, 
тоже не может поставить себя на нужную ногу с одноклассниками. А она первая 
ученица, отлично рисует, занимается фигурным катанием. Что же нам делать?..
    У меня снижено зрение и отчасти слух, быстрые взгляды и шепот часто для 
меня недоступны — может быть, в этом одна из причин? Соседка мне как-то сказала,
 что не может говорить с человеком, если не видит его глаз, — для меня это было 
открытием...
    Не поздно ли попытаться что-то изменить, хоть немножко? Может быть, ваш 
ролевой тренинг сможет помочь? Или обратиться еще к какому-нибудь специалисту — 
какому? Спросят: а что у вас болит?..
    Письмо посылаю почти «на деревню дедушке». (.)
    198
    (О
    Вряд ли стоит пробиваться к перегруженным специалистам. То, что вы с мужем 
в своем страдании «парочка», — большая удача. Думали вместе?.. Каждому ведь 
что-то видней в другом.
    Давние завалы, еще с детских лет„. Ребенку, конечно, трудно понять, почему 
его не любят или почему так ему кажется. Как и взрослого, его могут одолевать 
мрачные фантазии, всплывающая боль, воспоминания о бывшем не с ним.„ Хорошо 
помню лет в пять-семь приступы необъяснимой тоски со слезами — «никто не любит».
 А ведь меня любили, и горячо. Но что-то во мне самом не пропускало эту любовь. 
Когда с таким настроением вылезал к другим, действительно отвергали»
    Почему не принимают, почему травят?- Очкарик, толстяк, нескладный? Трус, 
слабый, ябеда? Чудак, не похожий на всех?- Это не причины — только поводы. И 
очкарик, и обладатель самой что ни на есть восхитительной бородавки на носу, и 
трус, и дурак могут занимать в коллективе вполне теплое место и с удовольствием 
участвовать в травле себе подобных. Потому что один очкарик верит, что он 
очкарик, а другой — нет. Один чудак ждет унижения и получает его, а другой 
унижает сам. Одно удачное выступление может вознести из грязи в князи.
    Приглашение к хамству. Чего ждешь от себя (не желаешь, а именно ж д е ш ь), 
во что в себе в е р и ш ь, то и выходит. Чего ждешь от других (не желаешь, а ж 
д е ш ь), то и получаешь. Как чувствуешь себя —так тебя и другие чувствуют. И 
ты чувствуешь других такими, каков ты сам. Даже если кажется, что наоборот.
    Они страшно заразительны, эти скрытые ожидания. Они внушаются нами друг 
другу — мгновенно, непроизвольно, минуя мысль. Если боишься собаки, она 
набросится. Если ждешь с уверенным трепетом, что тебя обхамят,— тебя обхамят. 
Не сумеют воспротивиться внушению, не устоят. И ты будешь ждать хамства снова и 
снова, с нарастающим торжеством.
    Таким-то способом мы делаем себе погоду.
    Ваши ожидания написаны у вас на лице. Наверное, и сейчас работает в вас эта 
привычка — не ожидать в общении ничего хорошего. Ни от себя, ни от других. (Не 
«не желать», а именно не ожидать. Желание-то как раз колоссальное, и оно ПРОТИВ 
вас.)
    Выражение лица у вас в основном не праздничное, на-
    199
    верное так? И улыбка не то чтоб сияет? Понятно, понятно- Но давайте 
отвлечемся от наших скорбей и поставим себя в положение человека, который 
вынужден видеть перед собой напряженно-постную физиономию, всеми фибрами 
излучающую:
    Я НЕ ЖДУ ОТ ТЕБЯ НИЧЕГО ХОРОШЕГО.
    Вы! — вы — человек, перед которым пребывает сейчас эта физиономия! Вам не 
по себе, правда? Вам неуютно. Даже если секунду всего... А почему?
    Потому что это излучение читается так:
    НИЧЕГО ХОРОШЕГО ОТ МЕНЯ НЕ ЖДИ.
    Вот в чем фокус! Вот в этом перевертыше, в толковании. Так читаются эти 
ожидания — как обещания, так воспринимаются они вами, и мной, и всеми. И 
невдомек нам, что у обладателя вышеозначаемой физиономии, может быть, просто 
болит живот или там душа. И ничего он вовсе не обещает, и вообще нас не видит.