Узнал позже — в доме у него нечто вроде филиала психолечебницы. 
Тяжелобольная жена, двое дефективных детей.
    Еще одно письмо к знаменитости переписывал не единожды, присовокупляя 
новорожденную поэму (адресат — прекрасный поэт); перечитывал, устыжался, рвал 
на клочки, писал снова. Вышло, наконец, так гениально, что об отправлении не 
могло быть и речи. Не помышлял тогда, что через несколько лет у нас состоится 
встреча по его надобности. Совсем другой человек оказался передо мной, не 
похожий на того, которого я так обожал, принимая его и его писания за одно. Не 
хуже, не лучше, просто иной.
    Я уже начинал догадываться, что это закономерность.
    «...Мне кажется, психопатия не болезнь, а неосознанная специальность».
    «...Сейчас много говорят о женственности. Но как этого добиться? У меня в 
городе нет знакомых женщин, не с кого брать пример. Поэтому я вынуждена 
обратиться к вам».
    «...В своих книгах вы дали много советов краснеющим. А что делать 
бледнеющим?»
    За не очень еще долгую свою жизнь автор успел надавать столько советов и 
краснеющим, и бледнеющим, что если
    8
    бы он сумел выполнить хоть тысячную долю из них сам, он давно бы стал 
совершенством и не имел нужды писать книги.
    «...Но в вашей книге разобраться я не смогла, тем более что она была у меня 
в руках только один день и 56 страниц кем-то выдрано... Совершенно не владею 
собой, совсем одинока... А тут еще эта проклятая щитовидная железа... Вам пишут,
 наверное, очень многие, но поймите — мне не к кому больше обратиться...»
    «...И еще расскажите мне про гипноз, про систему йогов, про борьбу самбо и 
каратэ. Я буду очень ждать».
    «..JB редакции мне ваш адрес не дали, в связи с чем произошел очередной 
сердечный приступ. Как же добиться вашего приема? Я приезжий, в Москве у меня 
много родственников, все больные и занятые...»
    «..Два года назад вы любезно разрешили мне написать вам о своей жизни. Все 
это время ежедневно стучала на машинке, сегодня закончила, ровно на пятисотой 
странице. Правда, за это время случилось много других событий, так что придется,
 наверное, писать продолжение. Сообщите, пожалуйста, когда и где...»
    «Лечу к вам из далекого Забайкалья. Не будете ли вы так любезны 
заблаговременно заказать мне номер в гостинице, чтобы мне не пришлось 
затруднять вас ночевкой...»
    «...Вы моя последняя надежда. Если вы мне не поможете...»
    Надежда не бывает последней. Но существует закон Неучтенных Последствий, он 
же принцип джинна, выпущенного из бутылки. Счастье кузнеца, который сам же его 
кует. Каждому, кто живет и действует, знакомо напряженное положение, выражаемое 
формулой: «За что боролись, на то и напоролись».
    Если через месяц не придет ответа, тот шестиклассник будет считать, что я 
его предал.
    ЦВЕТОК ЧЕЛОВЕКОВЕДЕНИЯ
    Потребность писать можно отнести к более древней потребности — говорить.
    Пишущий обращается к Невидимке.
    В 7 лет я написал первый рассказ — про охоту на леопарда; придумал себе 
заодно и брата, которого не хватало. До сих пор считаю этот рассказ самым 
удачным своим произведением.
    Писал книги во время ночных дежурств, в промежутках между обходами, 
вызовами, урывками сна, партиями в шахматы и всем прочим, чем занимаются врачи 
и не врачи...
    Мне возвращали рукописи с терпеливыми увещеваниями, что не надо смешивать 
мозг с политической географией («Страна памяти», «Королевство эмоций», 
«Государство потребностей»), не стоит также описывать работу души в стихах.
    ' ... Что ж, коли так, перепиши, редактор, ? мозги мои перепаши, как 
трактор,
    • у каждой буквы выверни карман. А я за это дело, по знакомству,
    • на высший суд отдам тебя потомству, " я памятлив, как всякий графоман...
    Варианты, написанные уже без надежды и в страшной спешке, вдруг нравились. 
В сигнальных экземплярах обнаруживалась масса нелепостей, пошлостей— полный 
букет авторской непригодности для жизни на этом свете.
    «Ну что ж, как-нибудь переживем, будем считать это ошибкой молодости. Еще 
не поздно начать сначала».
    С обложки смотрит чья-то чужая, антиврачебная физиономия. Думают, что это 
ты. Так тебе и надо.
    Начались письма...
    Они-то и убедили меня, что Невидимку-читателя интересует не красота слога, 
не знания, даже не советы, как жить, хотя все это может и пригодиться... 
Невидимка ищет в книге себя.
    Если красота не воспринимается, тем хуже для красоты. Если знание не 
нравится, тем хуже для знания.
    Пытался объяснить, что человековедение — не набор рецептов и не свод формул,
 а многомерная ткань, океан, ко-
    10
    торый везде; что человеку не чуждо ничто нечеловеческое; что суть всюду...
    В чем суть цветка? И можно ли добраться до нее, обрывая лепестки, один за 
другим?..
    НЕСЧ. ЛЮБОВЬ И ДРУГОЕ