Не мог и пальцем пошевелить, не уяснив сперва, как это делать правильно. А 
все, что правильно, зажимало… После одного из сеансов внезапно исчез.
    Месяцев через восемь является ко мне некий красавец. Взгляд открытый, 
смеющийся, осанка прямая. «Собираюсь жениться, доктор. Хочу пригласить на 
свадьбу». – «Простите… Алик?» – «Я САША». – «Саша?.. Ах да, Саша… Не совсем 
понимаю. Я, кажется, ничем не помог…» – «А вы про это забудьте. Это вы Алику не 
помогли. А мне показали, что Я – САША». – «Как?..» – «Я ушел из дома. Сменил 
работу. Начал играть в любительском театре. Завел новых друзей. Влюбился». – 
«Но как?..» – «Придушил Алика. Сбежал от тех, кто его знал. Вот – Я САША».
    Тут я начал коечто понимать: «Александр» некоторые уменьшают как «Алик», а 
некоторые – как «Саша», «Саня», «Шурик», кому как нравится.
    – Саша, а скажи… С новыми сразу…
    – Алик заикался. А САША нет. Алик заикался, а САША смеялся. Алик зажимался, 
а САША выпрямлялся. И… по шее ему. А потом догнал и еще добавил.
    – Так ты что же, совсем с родными порвал?..
    – Зачем же, полгода хватило. Живу опять дома…Я сказал: «Начал коечто 
понимать». Не совсем. В те времена я еще не осознавал, что такое
    
    
    НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ.
    
    «Джон Гопкинсон стоит в воротах прекрасно. Жаль, он не станет знаменитым 
изза своей длинной фамилии», – писали об одном английском вратаре.
    Я не знаю, стал ли Джон Гопкинсон знаменитым, но у меня было немало 
пациентов с самыми разными болезнями и одним общим признаком: они не любили 
свои имена или фамилии.
    Не все из них, правда, отдавали себе в этом отчет.
    Одна женщина, назовем ее Лидией, более двух лет страдала тяжелой 
послеразводной депрессией, с бессонницей и отвращением к пище. Превратилась 
почти в скелет. Препараты не действовали. Клонилось к уходу из жизни…
    Бывает, врачебное решение приходит наитием. Я знал, что после развода Лидия 
осталась с фамилией бывшего мужа. По звучанию не лучше ее девичьей. Спросил, 
почему не сменила. «Лишние хлопоты… На эту же фамилию дочь… Не все ли равно…»
    Ничего не объясняя, сам плохо соображая, зачем, я потребовал, чтобы Лидия 
вернула себе девичью фамилию и хотя бы на пару месяцев уехала в Нск, к 
родственнице, где, кстати, была уже год назад и откуда вернулась с ухудшением.
    А через два месяца Лидия пришла ко мне с радостным блеском в глазах…
    Коллеги не поверили, что столь страшная депрессия могла быть излечена такой 
чепухой, как смена фамилии. «На нее повлияла смена климата и обстановки», – 
сказал один. «А почему этого не произошло год назад?» – возразил я. – «Мужик 
появился, вот и все дела», – авторитетно заявил другой. «Нет, – отвечал я, – 
пока еще нет. Но наверняка появится». – «Спонтанная ремиссия», – утверждал 
третий, особо любивший изъясняться наукообразно. (Перевожу: несмотря на лечение,
 больной выздоровел.) Может быть и так важен результат.
    Через некоторое время еще две женщины по моему предложению сменили фамилии 
и обновили себя. Еще один мужчина, поменяв паспорт, покончил с уголовным 
прошлым и заодно бросил пить. А студент, разваливавшийся от навязчивостей, 
получил от меня новое тайное имя в гипнозе. Выходя из гипнотического сна, он не 
вспомнил его, но навязчивости ушли навсегда. Здоров, женился, работает.
    Не просто, о нет. В жизни есть родственники и знакомые, есть память, есть 
документы… Человек, рождаясь, не выбирает имени и фамилии, а получает без 
спроса – как набор генов или карты в игре.
    А где же свобода?.. Где право на самовыбор?..
    Пока мы не делаем себя сами – все наше делается за нас, и увы, не всегда 
хорошо…
    Всю жизнь мы привыкаем отождествлять себя с тем, как нас зовут. И даже если 
свое имя или фамилия человеку чемто не нравятся, решится их изменить далеко не 
всякий, и не столько изза формальных препон, сколько изза психологических.
    Инерция самоотождествления – штука фундаментальная, и иной раз диву даешься,
 как держится человек за свою данность, как далеко с ней заходит…
    Все знают великого кулинара и чаеведа Похлебкина. А я знаю великого 
фехтовальщика Кровопускова, семью выдающихся свиноводов Свиньиных, крупного 
уролога Писькинда и врача онколога с симпатичной фамилией Могила.
    Учась в медицинском институте, встретился с фамилией Какашкин, с одной 
только измененной буквой – КакУшкин, и что бы вы думали? – Этот человек, видимо,
 по принципу «раз уж на то пошло» посвятил себя лабораторному изучению 
человеческих испражнений и стал основоположником медицинской копрологии – науки 
о кале.
    Имя его вошло в учебники. Классно!..
    Теперь понятно, зачем в тайных сообществах – в рыцарских орденах, в 
масонской ложе – существовал издавна ритуал: давать новообращенным другое имя. 
То же самое делается во всевозможных сектах и в психотерапевтических группах.
    У многих народов имя меняется по достижении зрелости («инициация») или при 
вступлении в брак. Среди оставшихся еще на земле племен, живущих жизнью, 
близкой к природе, как и у наших предков, бытует отношение к имени как к 
магической тайне, которую надлежит хранить даже от друзей, и до сих пор в 
традициях давать новорожденному запасное имя, а иногда целое множество. 
Многоэтажные имена испанцев происходят из этой традиции и, похоже, заставляют 
своих носителей чувствовать себя иначе, чем американцев с их тявкающими 
подзывками.