психопатологии элементарные эхо всплывают на поверхность: некоторые 
душевнобольные непроизвольно повторяют слова и копируют движения. Иногда такого 
рода подражание молниеносно распространяется среди населения по типу 
психических эпидемий.
    Кроме явных и немедленных эхо-подражаний, возникает масса скрытых, 
отсроченных, причудливо деформированных и сочлененных. Расщепление и 
комбинирование мозговых эхо — начало творчества Чем взрослее мы становимся, тем 
обезьянничанье сложнее, тоньше и обобщеннее, но избавиться от него совсем 
невозможно. Всю жизнь мы занимаемся тем, что в специальном случае искусства 
называют подсознательным плагиатом. Если ребенок копирует отдельные движения, 
слоги, слова, интонации и манеры, то взрослеющий юноша — мнения, оценки, методы 
мышления, стиль жизни. А чем безнадежнее мы стареем, тем упорнее копируем самих 
себя. Рано или поздно мы становимся своим собственным эхо.
    Вы, наверное, не раз замечали, как навязчиво, эхо-подобно вспоминается 
какая-нибудь мелодия или музыкальная фраза. Во время прослушивания музыки, как 
показал академик Алексей Николаевич Леонтьев, происходит быстрое сжатое 
внутреннее копирование, свернутое пропевание ее «про себя». При этом 
наблюдаются скрытые движения голосовых связок.
    Такое же свернутое внутреннее повторение происходит и при восприятии речи.
    Задумавшись, человек беззвучно шевелит губами. Особенно легко это заметить 
у детей, у стариков или у людей, очень напряженно думающих. Это и есть 
внутренняя речь, речь про себя (которая в таких случаях оказывается уже не 
совсем про себя).
    Слушая речь, мы тут же предельно сжато, незаметно для нас самих повторяем 
ее, то есть превращаем услышанную речь в собственную внутреннюю и вводим се тем 
самым в краткосрочную память. Речь быстро «записывается», и какая-то часть этой 
записи, быть может, перейдет в долгосрочную память.
    Биотоки показали, что при свернутой речи работают те же мышцы, что и при 
развернутой — гортани, губ, язйка, диафрагмы, нёба. Но звуков не получается, 
потому что эта мышечная работа предельно слаба. Скрыто произносятся не слова и 
даже не обрывки слов, а их мышечные «кусочки». Это и дает экономию времени. 
Один «кусочек» одного слова может быть обобщающим внутренним «знаком» целой 
фразы. Собираясь что-то сказать, мы тоже сначала включаем внутреннюю речь.
    Но где же прячется эта масса мозговых эхо, свертываемых и развертываемых?
    Можно было бы ожидать, что при электрическом раздражении, скажем, 
зрительных центров, которые располагаются в затылочных долях коры, возникнет 
уйма зрительных воспоминаний, галлюцинаций. В действительности ничего подобного 
не происходит. Появляются только палочки, кружочки, точки, треугольники и 
другие простые фигурки. При раздражении поверхности височной коры, где 
расположены центры слуха, не слышится ни фраз, ни слов, ни музыки, лишь 
неопределенные тоны и шумы. Зато раздражение более глубоких о-делов височных 
долей, не связанных прямо ни со а,>-хом, ни со зрением, может вызывать яркие 
сцены, похожие на кадры звукового кино...
    Это случилось на двух операциях у канадского нейрохирурга Пенфилда. Больная 
вдруг услышала знакомый  мотив,  но  не  могла  вспомнить,  где слышала  его 
раньше. Только некоторое время спустя, уже выписавшись из клиники, нашла дома 
старую пластинку с записью этой музыки. Другой больной испытал сложное 
галлюцинаторное переживание. Продолжая сознавать, что остается на операционном 
столе, и воспринимая все окружающее, он одновременно ощутил, что находится в 
церкви, где часто бывал раньше, и услышал звуки органа. Электрод в обоих 
случаях сидел в глубине височной доли, где-то между корой и подкоркой.
    Очевидно, память — функция всего мозга, элементы ее разбросаны по разным 
отделам. Элементарные эхо — зрительные, слуховые и так далее ?— записываются и 
хранятся в специальных центрах. В более крупные подразделения их связывают 
другие отделы.
    
    
    ЕСТЬ ЛИ  ЦЕНТР ЛИЧНОСТИ?
    
    И вот снова, уже на нейрофизиологическом уровне, мы подходим к корсаковской 
болезни.
    Исследования последних лет показали, что она возникает, когда в мозгу 
поражается группа структур, главная из которых — так называемый морской конь, 
или гиппокамп. Животные, у которых удаляют или изолируют эти участки мозга, 
обнаруживают все признаки экспериментальной корсаковской болезни.
    Гиппокамп — это уже кора, но не такого строения, как кора лобных, 
затылочных и других долей, которую называют иногда «знающим мозгом». По своему 
происхождению он древнее. Парный, как и все мозговые структуры, гиппокамп 
заходит одним своим концом в глубину височной коры, а другим упирается в 
сердцевину мозга, глубокую подкорку. И связи и расположение свидетельствуют, 
что он представляет собой промежуточную инстанцию между «знающим мозгом» и 
средоточием эмоций. Снизу к нему идут ответвления от всех путей 
чувствительности и приводы от сетчатого тонусного мотора, сверху — от лобных 
долей. Похоже, что здесь находится механизм перевода эха из краткосрочной 
памяти в долгосрочную и обратно: «свертка» и «развертка». Любой импульс, 
пришедший сюда, долго бегает по круговым цепочкам нейронов (которые называют 
гиппокамповым  кругом). Мозг захватывает импульсы и  как бы задалбливает,  
многократно повторяя.
    В гиппокампе есть точки, раздражение которых вызывает «разматывание» 
воспоминаний. Есть здесь и райско-адские представительства, и места, раздражая