- Я и сейчас еще иногда с ней играю. Иногда...
        - Жива, значит, старушка. Заслуженная артистка.
        - Уже без рук, с одной ногой только... (Плачет.)
        - Ксюша. Ну расскажи.
        - Школу прогуливаю... Не могу... Развелись, а все равно еще хуже, 
никогда не разъедутся... Каждый день лаются. Мама кричит, что положит в 
больницу пли сама ляжет. Папа сказал, что я расту б....ю, таким словом прямо и 
сказал, а у меня один Сашка, они его и не видели...
        Мы с ним только целовались, больше ничего... Звонил мне два раза, мама 
не позвала... А другие звонки... Парни какие-то и девчонки доводят... Один раз 
папа подошел, а они: «Ваша Ксения трахалась в воскресенье». Папа трубку бросил, 
посмотрел страшно, а потом как заорет. И ударил... Я знаю, это Архимов из 
нашего дома, ему уже восемнадцать, он мне два раза уже предлагал... Один раз из 
лифта не выпускал. «Ты, сказал, уже раскупоренная бутылочка, по тебе видно...» 
- «А что видно?! Что?..»
        - Ксюша... Это же все чушь собачья... Архимов этот скотина. А папа... 
просто устал. И мама нездорова, ты понимаешь... Из-за моего воспитания тоже 
велись сражения. Знаешь, смахивало на то, как если бы хирурги на операции не 
поделили кишку или кусок сердца, поссорились, забыли о больном на столе и 
начали тыкать друг в друга скальпелями... Ты уже красивая стала, Ксюша.
        - Собаку так и не завели... В больницу хотят класть...
        - Не будет больницы, я тебе обещаю. А папу с мамой мы вразумим 
как-нибудь... Хоть сейчас. Зайдем вместе?..
        - Лучше потом... Можно я с вами в продуктовый?..
        Весь дальнейший наш разговор шел о знаменитом певце Небудуврать 
Непомнюкаком... Пока подошла очередь к кассе, меня успели порядочно просветить.
        - Я им напишу две записки, каждому персонально, ладно?.. Приглашения... 
Вот черт, ни одной бумажки... На рецептурных бланках, сойдет?.. Это маме... А 
это папе.
        - Лучше в почтовый ящик.
        Поправила волосы взрослым жестом.
        - А твой Саша, наверное, симпатичный парень, да?
        - Да он... Ничего... На гитаре играет. Только маленький еще... Ему 
только пятнадцать.
        - А, ну это не самый большой недостаток, мне тоже недавно было 
четырнадцать. Ну пока, Ксюша, жду...
        
       Ноктюрн сыну
        
        ...Мы остались с тобой вдвоем, мой мальчик, ты спишь, а я думаю, как 
научиться быть взрослым... Ты так уверен, что я умею, всегда умел... А я не 
имею права тебя разуверять, до поры до времени...
        Темно. Душно. Раскидываешься, бормочешь...
        Не плачь, не просыпайся... Я слежу за полночью, я знаю расписание... Ты 
спи, а я тихонько расскажу тебе про нас с тобой, в одно касание...
        
        Луна личинкой по небу ползет.
        Когда она устанет и окуклится,
        песчинками зажжется небосвод,
        и душный город темнотой обуглится...
        Не вспыхнет ни фонарик, ни свеча,
        лишь тишины беззвучное рыдание...
        И древние старухи, бормоча,
        пойдут во сне на первое свидание...
        И выйдет на дорогу Исполин.
        И вздрогнет город, темнотой оседланный.
        Он отряхнет кору песков и глин
        и двинется вперед походкой медленной.
        И будет шаг бесшумен и тяжел,
        и равномерно почвы колыхание,
        и будет город каждым этажом
        и каждой грудью знать его дыхание...
        
        Слушай, мой мальчик... Бот что спасет: строить Понимающий Мир. Начиная 
с себя.
        Навык первый и главный: понимание непонимания.
        Первое, мучительное, счастливое НЕ ПОНИМАЮ - главное, вечное!.. Строить 
Понимающий Мир - здесь, сегодня, сейчас, в своих обстоятельствах, в своем 
непонимающем окружении - это страшно трудно, мой мальчик, это немыслимо сложно 
- не на бумаге, а в жизни...
        Как я обрадовался, открыв, что не понимаю себя. Как ужаснулся - увы, не 
вовремя, - что не понимал ни своих родителей, ни друзей и возлюбленных, ни твою 
маму...
        Как и ты, я слишком торопился быть понятым...
        
        Не знает свет, не понимает радуга,
        как можно обходиться без лица
        и для чего ночному стражу надобно
        ощупывать уснувшие сердца...
        Но я узнал, мне было откровение,