и  от  всего
остального. Вот  почему у мужчины  есть  способность  занимать то  или  иное
положение по отношению к сексуальности. Благодаря тому,  что  мужчина вполне
объяснил  себе  половое  влечение, он может  его ограничить  или  расширить,
отрицать  или  утверждать: он  может стать и Дон-Жуаном,  и святым. Он может
использовать и то и другое. Грубо выражаясь: мужчина владеет своим  penisom,
над женщиной же господствует vagina.
     Мы   вывели  здесь   с   известной  вероятностью,  что  мужчина  вполне
самостоятельно сознает свое половое влечение и  также самостоятельно может с
ним   бороться,   тогда   как  у  женщины  такая  возможность,  по-видимому,
отсутствует.  Это  утверждение основывается на большой  дифференцированности
мужчины в половой и не половой сфере. Впрочем, возможность или невозможность
понять какой-нибудь определенный  предмет основано  не на понятии, с которым
связано известное слово в нашем сознании. Последнее, по-видимому, дает право
заключить,  что  если  известное  существо имеет сознание, оно  может каждый
объект сделать его содержанием. Итак, здесь поднят вопрос о природе женского
сознания  вообще. Рассмотрение  этой темы приведет нас вновь, после  долгого
обхода к пунктам, здесь только слегка затронутым.

ГЛАВА III


МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ СОЗНАНИЕ


     Прежде  чем  приступить  к рассмотрению основного  различия психической
жизни  полов,  поскольку  содержание  ее  представляют  явления  внешнего  и
внутреннего мира, необходимо предпринять известные психологические изыскания
и  установить  некоторые  понятия.  В  виду  того  что  взгляды  и  принципы
господствующей   психологии   развились  без  всякого   отношения   к  нашей
специальной теме, то нужно  было бы удивляться, если бы ее теории можно было
бы применить без дальнейших рассуждений к нашей области.  К  тому  же в наше
время не существует одной психологии, есть много психологий. Присоединение к
какой-нибудь определенной  школе  для исследования, только  на основании  ее
научных  положений, всей  избранной  нами  темы,  было бы в  большей степени
произволом,  чем  принятый  мною  метод,  который,   присоединяясь  ко  всем
современным  результатам,   стремится  обосновать  явления,  поскольку   это
необходимо, вполне самостоятельно.
     Стремление к  объединенному рассмотрению всей душевной  жизни, сведение
ее к  одному  определенному  основному  процессу  проявилось в  эмпирической
психологии прежде  всего в  отношении, принятом отдельными  исследователями,
между  ощущениями, и чувствами. Гербарт  выводил  чувства из  представлений.
Горвич,  напротив,   предполагал,  что  ощущения   развиваются  из   чувств.
Современные  выдающиеся  психологи  указали на  полную  безнадежность  таких
попыток. А все же в основе их лежит истина.
     Чтобы найти  ее, не следует упускать одного, по-видимому, вполне ясного
отличия,  совершенно  обойденного   каким-то  странным  образом  современной
психологией. Первое  явление какого-нибудь ощущения,  мысли, чувства следует
отличать  от  их  повторений,  при  которых  можно  уже  проследить  процесс
запоминания. Для целого ряда проблем это различие имеет, как кажется, важное
значение, хотя оно и не соблюдается современной психологией.
     Всякому  отчетливому, ясному,  пластическому ощущению точно так же, как
каждой резко  разграниченной мысли, прежде чем она впервые будет  выражена в
словах, предшествует,  правда, чрезвычайно короткая стадия неясности.  Точно
так же  всякой еще необычной ассоциации предшествует более или менее краткий
момент времени, когда намечается только неопределенное чувство, направленное
к   предмету   ассоциации,    общее   предчувствие    ассоциации,   ощущение
принадлежности ее к чему то другому. Родственные явления, наверное, особенно
занимали  Лейбница.  Они-то и дали возможность (хуже или лучше описанные)  к
составлению упомянутых теорий Герберта и Горвица.
     Так как в качестве основных форм чувствований рассматривают обычно лишь
удовольствие  и  неудовольствие,  а  вместе  с  Вундтом  еще освобождение  и
напряжение,  успокоение и возбуждение, то деление  психических феноменов  на
ощущения и чувства для явлений, предшествующих стадии ясности, как это будет
вскоре подробно  указано,  слишком узко,  а  потому  и  неприменимо  для  их
описания. Поэтому  я хочу  для  резкого разграничения воспользоваться здесь,
насколько  можно самой общей классификацией. Это классификация Авенариуса на
"элементы" и "характеры" ("характер "здесь не имеет ничего общего с объектом
характерологии).
     Распространению своих  теорий  Авенариус помешал  не одной  только, как
известно,  совершенно  новой   терминологией  (она  содержит  в  себе  много
преимуществ, а для известных явлений, впервые им замеченных и названных, она
едва ли заменима), больше всего препятствует принятию некоторых его выводов,
его несчастное  стремление  вывести  психологию из  физиологической  системы
мозга,  тогда  как  сам он постиг ее  только  на  основании  психологических
факторов внутреннего  опыта (посредством чисто внешнего  присоединения общих
биологических  положений о равновесии  между  питанием  и  работой).  Вторая
психологическая  часть  его  "критики чистого  опыта" послужила  ему  самому
базисом для  постройки гипотез первой физиологической части. В изложении это
взаимоотношение  обеих  частей  перевернулось,  и  первая  часть  напоминает
читателю  скорее описание путешествия по Атлантиде. В виду этой трудности, я
вкратце поясню  сейчас  смысл указанного  деления  Авенариуса,  оказавшегося
крайне пригодным для моих целей.
     "Элемен