не человек, а персонификация власти, принимает решение... 
Наступает очередь Галилея. Но поскольку масштаб его выбора значительно больше, 
больше и его нравственные последствия. Сцена отречения завершается чтением 
перед опущенным занавесом высказывания Галилея: "Разве не ясно, что лошадь, 
упав с высоты в три или четыре локтя, может сломать себе ноги, тогда как для 
собаки это совершенно безвредно, а кошка без всякого ущерба падает с высоты в 
восемь или десять локтей, стрекоза – с верхушки башни, а муравей мог бы даже с 
Луны. И так же как маленькие животные сравнительно сильнее и крепче, чем 
крупные, так же и маленькие растения более живучи" [28]. Большой человек должен 
обладать и повышенной степенью прочности. Иначе падение, безвредное для 
маленького, для него окажется смертельным. Великий Галилей повышенной 
нравственной прочностью, увы, не обладает. 
Оправдывает ли это Галилея? По мнению Брехта, – нет. В первой редакции пьесы 
рассказывалось, как Галилей, уже в плену у инквизиции, тайно написал "Беседы" и 
поручил своему ученику Андреа переправить рукопись за границу. Отречение дало 
ему возможность создать новый важнейший труд. Он поступил мудро. 
В позднейшей редакции, написанной под влиянием Хиросимы, Галилей обрывает 
панегирики своего ученика и объясняет ему, что отречение было преступлением, не 
компенсируемым созданной книгой, как бы важна она ни была. Вклад в науку не 
единственный критерий оценки ученого. Наука должна служить человечеству, а не 
кучке власть имущих. "Я был ученым, который имел беспримерные и неповторимые 
возможности. Ведь именно в мое время астрономия вышла на рыночные площади... Но 
я отдал свои знания власть имущим, чтобы те их употребили, или не употребили, 
или злоупотребили ими – как им заблагорассудится – в их собственных интересах...
 Я предал свое призвание. И человека, который совершает то, что совершил я, 
нельзя терпеть в рядах людей науки" [29]. 
Свобода и ответственность всегда предполагают друг друга, причем оба понятия 
одновременно относительны и абсолютны. Философы издавна различают негативное 
("свобода от") и позитивное ("свобода для") определение свободы. В первом 
случае имеются в виду внешние рамки и ограничения, стесняющие жизнедеятельность 
человека, от которых он хотел бы избавиться. Потребность в свободе в этом 
смысле, по-видимому, универсальна и присуща в той или иной степени всем живым 
существам. Второе определение – специфически человеческое. Оно апеллирует к 
сознательной социально-нравственной активности, направленной на реализацию 
жизненных целей и принципов, за осуществление которых личность чувствует себя 
персонально ответственной и которые не разобщают, а соединяют ее с другими. Это 
поэтически образно выразил Леонид Мартынов: 
Я уяснил, 
Что значит быть свободным. 
Я разобрался в этом чувстве трудном, 
Одном из самых личных чувств на свете. 
И знаете, что значит быть свободным? 
Ведь это значит быть за все в ответе! [30] 
<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>> 



Мочь, сметь и уметь
...Не только музыке надо быть сверхмузыкой, 
чтобы что-то значить, но и все на свете
должно превосходить себя, чтобы 
быть собою. Человек, деятельность 
человека должны заключать элемент 
бесконечности, придающий явлению 
определенность, характер. 

Б.Пастернак 
Мы рассмотрели, каким образом человек познает, представляет, описывает, 
контролирует себя, какую роль играют эти представления в его практической жизни,
 какова мера его реальной и воображаемой самостоятельности. Но какой смысл 
вкладывает личность в понятие своего "истинного" (в отличие от 
"представляемого" или "кажущегося") "Я"? Что означают самореализация, 
самоосуществление, самоактуализация личности? 
Эмпирические данные об этом крайне противоречивы. Одни люди, описывая свое 
"подлинное Я", выдвигают на первый план социально-ролевую, институциональную 
принадлежность, другие – импульсивные переживания; для одних главный показатель 
самореализации – достижения в предметной деятельности, для других – 
психологическая интимность, теплота межличностных отношений; одни усматривают 
доказательство "подлинности" своего существования в его постоянстве, другие – в 
своей способности к самоизменению. 
Но как бы ни варьировали индивидуальные определения и стоящие за ними 
социокультурные, цивилизационные каноны "самости", они всегда являются 
ценностно-аксиологическими и апеллируют к каким-то над- и трансиндивидуальным 
критериям. Выражения "стать собой" или "найти себя" подразумевают не столько 
познание и выявление чего-то "данного" индивиду, изначально заложенного в нем, 
сколько самоосуществление, реализацию избранной им сущности и жизненного пути. 
Конечно, не осознав и не приняв своей психофизиологической индивидуальности, не 
адаптировавшись к собственным нейродинамическим и иным свойствам, личность не 
сможет успешно взаимодействовать со средой и выработать эффективный 
индивидуальный стиль деятельности.