вил для бодрости пунш – ложечка спирта в чашку 
чая), курили, впервые за трое с половиной суток весело шутили, а Зозуля, 
малость захмелев, обнимал Игоря, грозил Солдатову пальцем и со смешной 
гордостью восклицал: «Ну, каково? Целый километр Диму тащил – один! А ты 
говорил – всю жизнь, колбасой…»
Белухин похлопывал Игоря по спине: «Выдюжил паря!», улыбался Седых, глядя, как 
его командир и Невская смотрят друг на друга, веселил всех Шельмец, который 
облаивал храпящего Кулебякина, Анна Григорьевна, жалея Лизу, сердито 
выпроваживала мужиков курить в тамбур – словом, на душе у людей полегчало.
Теперь уже никто не сомневался в том, что избавление близко и жизнь будет 
продолжаться.
Гриша как зачарованный смотрел в окошко, мечтая, чтобы хоть одна из усеявших 
темное небо звезд превратилась в сигнальный огонек подлетающего самолета, и не 
поверил своим ушам и глазам, когда с припая, лязгая гусеницами о камни, на 
остров выполз вездеход.
– Нас нашли! – закричал Гриша. – Зоя, Илья Матвеевич, смотрите, нас нашли!
Пока Пашков с Белухиным лупили друг друга по плечам и обнимались, а Кузя 
скороговоркой сообщал свежие новости, подкатил второй вездеход. Кузя 
спохватился: «Кто это из вас, бабоньки, Горюнова? Мужа встречай, с ума сходит!»
Распахнулась дверь, в избушку ворвался Блинков – и здесь пора ставить точку.
Можно было бы еще рассказать о многом, но автор надеется, что читатель и без 
его помощи разберется в будущих взаимоотношениях этих гордых, немало 
выстрадавших людей.