реактивного самолёта? Стреловидные крылья, сигарообразное тело воздушного 
лайнера… – нет, все это не укладывалось в голове.
Мир терялся в догадках, сотнями возникали версии, одна фантастичнее другой. Ещё 
бы, вверх тормашками летели все представления о доисторической культуре 
предков! Вдохновлённые сенсацией, писатели-фантасты работали, как автоматы. Не 
было уважающего себя учёного, который не провёл бы нескольких часов у 
знаменитого камня: каждому хотелось увидеть изображения своими глазами, 
пощупать камень своими руками.
И мнение специалистов было единодушным:
– О фальсификации не может быть и речи!
И все же это было немыслимо.
Учёные различных специальностей и школ из всех стран мира съехались в Москву на 
конференцию, чтобы попытаться общими усилиями дать сколько-нибудь сносное 
объяснение шедеврам первобытного возмутителя спокойствия. Репортажи о 
заседаниях транслировались по мировой системе телевидения, причём в те же самые 
часы, что и репортажи об Олимпийских играх, но стоит ли говорить, что спорт в 
эти дни отошёл на задний план? Даже фантастический рекорд на стометровке 
гамбийского негра Тромбоко – 9 секунд ровно – остался почти незамеченным 
мировой прессой и удостоился трех строчек петита. Ибо внимание мира было 
обращено к огромному актовому залу Московского университета.
Мне, как представителю прессы, посчастливилось стать свидетелем интереснейшей 
полемики светил мировой науки и… грандиозного скандала, которым завершилась 
конференция.
Не стану пересказывать многочисленные газетные отчёты, а перейду сразу к 
описанию заключительной части прений, ибо главные события начались именно тогда.
 Шёл ожесточённый спор между представителями двух основных точек зрения – 
итальянским профессором Джакомо Петруччио и членом Британского Королевского 
общества сэром Мак-Доннелом.
– В прошлом, когда учёному не хватало квалификации, чтобы объяснить явление, – 
говорил Мак-Доннел, бросая сардонические взгляды на своего оппонента, – он 
прибегал к помощи бога. Сознавая, что в наше время такая аргументация 
недостаточно убедительна, безмерно уважаемый мною коллега ухватился за версию 
«космических пришельцев», чем вызвал ликование скучающей публики и недалеко 
ушедших от неё джентльменов с учёными степенями.
Профессор Петруччио засвидетельствовал своё глубокое уважение к логике 
почтенного сэра и спросил, как же подлинная наука, на вершине которой, 
безусловно, возвышается профессор Мак-Доннел, объясняет изображения на камне? 
Если сэр полагает, что дикари проводили свой досуг на футбольном поле и 
гонялись за мамонтами на реактивном самолёте, то он, Петруччио, готов 
немедленно признать превосходство коллеги и преподнести ему в качестве личного 
дара годовую подписку на юмористический журнал «Панч».
Сэр Мак-Доннел поблагодарил своего итальянского друга за великодушное 
предложение и сказал, что, когда ему хочется развлечься и досыта посмеяться, он 
читает не «Панч», а куда более весёлые учёные труды глубокочтимого оппонента. 
Что же касается автора рисунков, то он, Мак-Доннел, полагает, что здесь дело 
обошлось без всевышнего, сатаны и космических пришельцев.
Профессор Петруччио выразил радость по поводу того, что его друг и коллега 
установил личность художника и попросил поделиться этими, вне всякого сомнения, 
совершенно достоверными сведениями.
Сэр Мак-Доннел не делал тайны из своей версии. В рисунках первобытного Леонардо 
да Винчи просто имеет место случайное совпадение, из-за которого иной раз можно 
увидеть философский смысл в беспорядочной мазне дрессированного шимпанзе.
Пока коллеги препирались таким образом, а по залу разносился перевод их 
язвительных реплик, в задних рядах происходило какое-то волнение.
– А чего он обзывает обезьянами и оскорбляет? – послышался звонкий голос. – 
Пусти, рубашку порвёшь!
– Михаил Антонович, ну скажите ему! Мы же условились!
Треск разорванной материи – и Лешка, решительный и взволнованный, быстро 
зашагал к трибуне. Вслед ему полетело отчаянное:
– Ни слова о шкафе!
Двумя прыжками Лешка преодолел ступеньки и поднялся на сцену.
– Вы, простите, какое научное учреждение представляете, коллега? – под общий 
смех зала спросил председательствующий академик Котов.
– Девятый класс нашей школы, – возбуждённо ответил Лешка. – Но не в этом дело.
– А какой класс? – поинтересовался председатель. – «А» или «Б»?
– Зря смеётесь, – обиделся Лешка. – Я, конечно, вас уважаю, но лучше бы вы, 
товарищ академик, не тратили время на юмор, а то я возьму и уйду!
– Что вы, что вы! – в испуге замахал руками академик, вызвав новый взрыв 
веселья. – Надеюсь, вы не нанесёте такого удара науке, коллега… э…
– Алексей Лазарев, – подсказал Лешка. – Так я насчёт этих рисунков. Дело в том,
 – Лешка обвёл зал отчаянным взглядом, – …я обещал Аркашке и Чудаку… то есть 
Михал Антонычу, не болтать, но уж очень вы все из-за них переругались. Одним 
словом, я знаю, чьих это рук дело!
По залу прошёл насмешливый гул.
– Даже число знаю, когда они появились, – доверчиво сообщил Лешка, которому и в 
голову не приходило, что ему могут не поверить.
– Когда же, мой юный друг? – спросил председатель, весьма довольный тем, что 
выходка этого эксцентричного юнца прервала затянувшийся спор двух уважаемых 
учёных.
– Восемнадцатого августа, в каникулы, – поведал Лешка и, набравшись смелости,