Глюкозу мы застали на скотном дворе в состоянии сильного возбуждения. Увидев 
людей, она взбрыкнула передними копытами и выставила вперед рога.
– Играйте! – нетерпеливо потребовал Борис.
– С чего бы начать? – Лев Иванович задумался.
– Сыграй, Левушка, свой шестой прелюд, – посоветовала Ксения Авдеевна. – Он у 
тебя такой простой, что и корова разберется.
Ладья удовлетворенно хмыкнул и раскрыл было рот, чтобы сострить, но ничего не 
придумал.
– Спасибо, – обиженно проворчал профессор. – Моя музыка, как ты отлично знаешь, 
достаточно высокой сложности.
– Да, конечно, – быстро поправилась Ксения Авдеевна. – Даже сам Ростропович 
как-то говорил, что он не вполне понимает твою вторую сонату. Это очень сложное 
произведение.
– Ну! – торопил Борис.
– Начну с импровизации, – решил профессор, поднося к губам гармошку. – Следите 
за реакцией животного.
– Концерт для коровы с оркестром, – шепнул мне Антон. – Сочинение Людвига ван 
Черемушкина.

Музыкальный коктейль, которым профессор угостил Глюкозу, успеха не имел. Весьма 
холодно была принята и классика. Тогда Лев Иванович решил ознакомить аудиторию 
с произведениями современной абстрактной музыки, что едва не окончилось 
трагически. Сначала Глюкоза, насупившись, слушала, а затем без всяких 
предупреждений бросилась на исполнителя, норовя подцепить его рогами. Мы потом 
замерили высоту ограды, через которую скакнул профессор: в ней было один метр 
сорок пять сантиметров – норма ГТО второй ступени. И это с первой попытки! Но 
Антон утверждал, что спортсмен взял высоту со значительным запасом, и высказал 
мнение, что если профессор будет тренироваться серьезно, то наверняка 
перепрыгнет всех композиторов в мире.
– К черту! – отдышавшись, раздраженно заявил Лев Иванович. – «Чижика» ей нужно, 
этой принцессе!
– Раз нужно – значит нужно, – солидно сказал Раков.
– Позвольте! – высокомерно произнес профессор. – Я не стану осквернять 
гармонику пошлой мелодией!
– Лев Иванович, миленький, – умоляющим голосом проговорила Машенька. – Ну, 
пожалуйста, сыграйте ей «Чижика»!
Мы обступили профессора и начали хором его уговаривать, чтобы он ради общего 
блага успокоил мятежную душу коровы.
– Хорошо, – сдаваясь, заявил профессор, – но пусть Станислав Сергеевич мне 
подпевает!
Мы дружно навалились на Прыг-скока. Он пытался бежать, отбивался и кричал, что 
не знает слов, но Антон напомнил ему одну старую строфу и тут же сочинил новую. 
Прыг-скок сдался, и над скотным двором поплыла бессмертная мелодия, 
сопровождаемая могучим баритоном:


– Чижик-пыжик, где ты был?
– На Фонтанке водку пил.
Выпил рюмку, выпил две,
Зашумело в голове.
– Раков, Раков, где ты был?
– Мо-локо у Глюкозы пил!
Для кишечника оно
Оченно по-ользительно!


Раков бурно негодовал, но никто не обращал на него внимания: все смотрели на 
Глюкозу. Корова воскресала на глазах! Она весело помахивала хвостом и слушала с 
необычайным интересом. Не теряя времени, Потапыч схватил ведро и начал доить. 
Под звуки волшебного «Чижика» в ведро ударили струйки молока.
– Ура! Ура! – воскликнули мы.
Так Глюкоза вернулась в строй. Все разошлись на послеобеденный сон, а мы с 
Антоном, проклиная цепную память Бориса, отправились чистить грязного до 
невозможности козла Мармелада.



ДЕНЬ СЮРПРИЗОВ

Дежурной кухаркой на этот день был назначен Раков. Поэтому никто не удивился, 
что завтрак запаздывает минут на сорок. Вообще Борис с большой неохотой пошел 
на этот эксперимент и лишь уступая нашему давлению: всем было интересно 
посмотреть на Ракова в роли кухарки.
Машенька, воспользовавшись вынужденной паузой, устроила медосмотр. Нужно 
сказать, что мы не были разбалованы медицинским обслуживанием. Более того, 
Машенька не скрывала своего иронического отношения к нашим недугам, поскольку 
была убеждена, что они должны бесследно исчезнуть после первых же дней лечения 
по ее методу. Поэтому медосмотр, по словам Прыг-скока, был типичной «показухой».

– Вы, доктор, хотя бы ради приличия спросили, как я сплю, – упрекнул он.