…
Молча выслушал Саакадзе хозяев гор. Быть может, на какое-то мгновение мелькнула 
острая мысль: «Не правы ли умудренные жизнью высот вершители судеб горцев? 
Зачем отдаю в чужие руки святое дело, завоеванное кровью тысяч? Моей кровью!.. 
Кто, кроме меня, сумеет довести до победоносного завершения задуманное мною?» 
Но молния сверкнула и погасла. Глухим громом отдавались слова 
Моурави:
— Друзья мои, дорогие горцы, сколь радостны мне ваши речи! Не потому, что 
ласкают мой слух они, а потому, что ваша крепкая вера в Моурави сулит прочную 
боевую дружбу… Было время, когда церковь была готова венчать меня на царство, – 
ведь я спас от осквернения христов дом. Было время, когда смертельно испуганные 
князья раболепно преподнесли бы мне царский венец. Я это видел и не соблазнился.
 Не царем, а объединителем желаю я прославиться, не властелином, а другом 
народа хочу прослыть, не строптивцем, а мудрым советником царя надеюсь стать, 
воином, оберегающим своею грудью любимое отечество. И таким я буду, пока рука 
моя держит меч, пока слово мое сумеет убеждать! Нет, не за царским венцом, не 
за почестями и богатством гонял я коня через бранное поле, затянутое кровавым 
туманом… О величии родины мои помыслы, и ей клянусь в сыновней верности. Нет, 
не пристало мне снимать с Багратиони многовековый венец. Народ Картли указал 
мне дорогу, и какие бы крутизны ни предстали на моем пути, я пойду до конца… Я, 
Георгий Саакадзе, – лишь «первый обязанный перед Родиной».

С глубоким уважением взирали старейшие на Великого Моурави. Кто из князей 
отказался бы? Только теперь они оценили обращение его к ним за воинской помощью.
 Анта Девдрис гордился дружбой с богатырем воли и мысли. Он, Анта, больше не 
настаивал, ибо знал – это ни к чему. Но остальные хевисбери еще пробовали 
убеждать, уговаривать.

Моурави поднялся и дружески просил оказать честь его скатерти.

До поздних огней, зажженных в оленьих рогах, длилась кунацкая еда. Несмотря на 
обилие съеденного и выпитого, никто не отяжелел мыслью, – слишком необычно было 
время.

Саакадзе воспользовался случаем еще теснее сблизиться с этими суровыми воинами, 
поклоняющимися чистому огню и владеющими волей гор. Он просил их остаться 
погостить в его доме, побывать на Дигомском поле, присмотреться к обновленному 
Тбилиси…


Шепчутся в Тбилиси, изумляются, не верят. «Что делать? Радоваться или горевать? 
Что будет? Что будет?» Амкары, купцы совещались с Даутбеком, Ростомом. «Барсы» 
советовали отправиться со знаменами в Метехи – просить правителя не бросать 
царства. Пусть все тбилисцы умоляют благородного правителя.

Примчались из Мухрани дед, дядя, братья родные и двоюродные… Все было кончено: 
Мухран-батони обратно слова не 
берут…
В палату мдиванбегов, совещающихся четвертый день, пошел старый Мухран-батони. 
Он с достоинством напомнил, что князья трижды жаловали в его владение просить 
Кайхосро на царствование, он, глава фамилии Мухран-батони, не соглашался на их 
просьбы, но надо было помочь Картли. И он, верный сын царства, согласился 
отдать внука на мученичество, благоразумно отказав в венчании на царство и 
говоря, что если за три года не явится законный царь, то Кайхосро возложит на 
себя венец. Благодарение богу, законный царь из династии Багратидов-Багратиони 
пожелал вернуться на свое царство, а Кахети и Картли сейчас едины. Пусть же 
создатель благословит путь 
богоравного…
Но чей плач и мольба перехлестывают через высокие стены Метехи? Почему амкары, 
купцы со знаменами толпятся у моста? Откуда столько народа на 
улочках?
«Барсы» радовались: им удалось устроить лестный для фамилии Мухран-батони 
народный плач.

Моурави приказал открыть ворота. В царский замок хлынул народ. Во главе фамилии,
 придворных, князей на площадку башни вышел правитель Кайхосро.

Заколыхались знамена, картлийцы преклонили колена, молили царственного 
правители не покидать их. Рыдали старики, молодые, простирая к небу руки, 
благословляли час, когда правитель благородно и справедливо начал владеть 
Картли.

Пришли философы, зодчие, сказители, книжники и звездочеты. Пришли от азнауров 
Квливидзе, Даутбек, Сулханишвили, Асламаз, Гуния, заклинали святым Георгием, 
упрашивали, 
убеждали…
Растроганный Мухран-батони благодарил толпу и громко повторил народу сказанное 
мдиванбегам. Его внук, доблестный Кайхосро, принял на себя титул правителя на 
время. Но вот возвращается благословенный царь Теймураз, и пусть каждый, 
желающим процветания Картли и Кахети, присягает законному царю. Он, старый 
владетель Самухрано, сделает это первый, как первый предложит свой меч и сердц