ок, где быстрая езда стала невозможной.
     Молочные братья Чиабера спешили на свадьбу, но Бокай торопился по другой 
причине и потому не жалел своего серого в яблоках жеребца.
     Младших братьев радовал предстоящий пир на свадьбе Тохаисдзе и Каты. 
Братья были хорошими певцами, а самый младший из них, Цой, к тому же прекрасно 
играл на пандури и напевал сочиненные им самим стихи.
     Когда пылкий Бокай подскакал к первой башне, стража открыла ему ворота. Он 
ловко соскочил с коня и, прихрамывая, направился к главной крепости. Все пять 
братьев последовали его примеру. Они тоже прихрамывали при ходьбе, так как от 
долгой езды верхом у них онемели ноги.
     Во дворе крепости горели костры. На них жарились быки и коровы; слуги 
вертели шомпола, оглядывались на вновь прибывших гостей.
     Со ступенек главной крепости быстро спустился Тохаисдзе, бросился к Бокаю, 
приложился к его правому плечу, затем точно так же поздоровался и с остальными 
братьями. Бокая отозвал Тохаисдзе в сторону, под дуб.
     Из башенной щели видела Ката, как они присели под деревом и долго 
шептались. Тохаисдзе поднялся по ступеням лестницы в дом и вызвал Мамамзе. 
Бокай поцеловал Мамамзе в правое плечо, потом огромными ручищами схватил 
лежавший тут же камень, поднял его и бросил под дерево. Мамамзе сел на камень. 
Бокай присел около него на корточки, и они продолжали шептаться.
     – И с ней только один дьякон Знаура? – громко спросил у Бокая Мамамзе.
     Нет, с ней еще какойто мужчина в пховской чохе. Смуглый? Нет, русый. Я бы 
сказал, даже рыжеватый. Высокий? Нет, среднего роста.
     Наверное, Арсакидзе, – заметил Мамамзе.
     Без сомнения, Арсакидзе, – подтвердил и Тохаисдзе.
     – Свяжите всех троих и доставьте сюда. Говорят, дочь Колонкелидзе влюблена 
в своего молочного брата. Я ей покажу, как надлежит невесте оплакивать Чиабера! 
Брошу ее в темницу, чтобы забыла навеки о солнечных лучах! – твердо произнес 
Мамамзе.
     – А царь Георгий? – заикаясь, спросил Бокай.
     – Вот что, Бокай, в бою мой обычай таков: всегда первым нападать на врага. 
Царь Георгий все равно не простит нам женитьбы Тохаисдзе на Кате. А кроме того, 
это будет поводом для мщения за кровь Чиабера! – добавил Мамамзе и взглянул на 
Тохаисдзе.
     
L
     
     До Черной Арагвы было еще далеко. Лошадь Знауры устала, он шел за нею 
пешим, подгонял плетью и бранил изо всех сил.
     Как ни старался Арсакидзе, он не мог рассеять плохого настроения Шорены. 
Чем ближе подъезжали к Пхови, тем нетерпеливей становилась Шорена.
     Дьякон и его кляча задерживали их. Подвешенная вверх ногами к его поясу 
тетерка боролась со смертью. Иногда ремень ослабевал, и тогда дьякон садился на 
корточки и крепче затягивал узел, браня нещадно свою жертву.
     Шорена останавливала лошадь и нетерпеливо оглядывалась на Знауру. Она даже 
сказала Арсакидзе: – Давай оставим Знауру! Поедем вдвоем!
     Но они не знали дороги. Гору объехали с севера. Дальше дорога была размыта,
 и они продолжали путь ущельем, заваленным громадными валунами, которые 
доходили лошадям до живота. За ущельем по склону горы шли крутые тропинки. 
Теперь Шорена и Арсакидзе ехали шагом.
     Вдруг воздух рассек свист плети, и они услышали за собой гиканье. 
Преследователи посадили Знауру на лошадь, и двое всадников били нещадно плетью 
по кляче и седоку. Арсакидзе повернул коня и снял с плеча лук.
     Перед ним был Бокай.
     – Сдавайтесь! крикнул Бокай.
     Арсакидзе пустил в него стрелу. Бокай занес меч, но промахнулся и ранил 
лошадь Арсакидзе. На узенькой тропинке аланы едва сдерживали своих жеребцов. 
Меж ними болтался Знаура на своей кляче, затрудняя им нападение. Шорена пустила 
в Бокая стрелу. Тот повис на лошади, которая понесла его дальше, и он руками 
заметал по дороге пыль. Арсакидзе соскочил с коня и укрылся за ним,
     Двое братьев Бокая промчались мимо, размахивая мечами. Они убили лошадь 
Арсакидзе и поскакали вслед за Бокаем. С двумя другими сцепился Знаура. Дьякон 
размахивал мечом, как палкой.
     Шорена грудью коня наскочила на Авария, но всадник уклонился от схватки с 
женщиной. Он замахнулся мечом на Арсакидзе, но Арсакидзе, уже раненный в ногу, 
встретил его мечом и отрубил ему кисть правой руки.
     Дочь Колонкелидзе преградила конем путь Зазаю. Юноша схватил ее за руку, 
но кони обоих вздор гнули и шарахнулись в сторону. Алан пронесся мимо Арсакидзе,
 занес меч, но промахнулся и не сдержал вовремя коня.
     Знаура, пользуясь сумятицей, удрал от Цоя и поскакал вслед за Шореной.
     Цой ринулся на Арсакидзе. Лаз отразил удар, но острие вражьего меча ранило 
его в левое плечо. Арсакидзе зашатался и упал со скалы в овраг. Цой резко 
гикнул, спрыгнул с коня, но не знал, куда привязать его; наконец сообразил и 
привязал к поводу убитой лошади. Но он не решался спуститься в овраг, да и жаль 
было ему раненого храбреца. Он вскочил на коня и помчался вслед за братьями.
     Долго катился вниз дважды раненный Арсакидзе, хватался руками за ветки 
кустарников, пока не очутился наконец на дне оврага. Некоторое время он лежал 
оглушенный. Потом встал, ра