но замяукала и с молниеносной быстротой прыгнула 
на землю.
     Арсакидзе приказал рабочим немедленно оставить работу. В это время второй 
раз качнулась земля.
     В третий раз. закачалась она с такой силой, что Арсакидзе, который в это 
время смотрел на храм, показалось, будто храм запрокинулся и накренился. 
Раздался оглушительный гул, и каменная ограда треснула в трех местах. С криком 
выбежали лазы и самцхийцы во двор, бросились ниц и стали молиться. Овцы, 
которых лениво гнала по улице женщина, испуганно заблеяли, и все стадо вмиг 
разбежалось. Собаки выли. Коровы мычали. Ударили в набат в крепостях 
Арагвискари и Мухнари. Рабывоины выбежали во двор. На площадях стали бить в 
барабаны. В церквах ударили в било несколько раз подряд. Монахи и монахини 
выбежали из келий.
     Всюду слышались плач, мольбы и церковное пение: «На тебя уповаем, 
господи!»
     Светицховели устоял, и теперь мысли Арсакидзе обратились к Шорене. 
Запыхавшись, он с трудом добежал до Санатлойского квартала.
     Женщины метались во дворце Хурси, Гурандухт разговаривала с какимто 
стариком. Арсакидзе признал в нем Знауру, бывшего дьякона в придворной церкви 
Колонкелидзе. У конюшни стояли на привязи три оседланные лошади. Шорена гладила 
шею жеребца соломенной масти. Только она одна казалась спокойной,
     Шорена, Гурандухт и Знаура собирались сегодня утром в Зедазени. Гурандухт 
с ужасом рассказывала Арсакидзе о третьем толчке. Она упала с кровати, а Шорена 
в это время была в конюшне и смотрела, как Знаура седлал лошадей.
     Дочь эристава. побежала навстречу Арсакидзе, поздоровалась с ним, 
рассказала, как жалобно ржали кони во время землетрясения.
     Во двор вбежал с непокрытой головой пховецслуга.и бросился прямо к Шорене.

     – Олени – самец и две самки – сломали плетеный забор и убежали из загона. 
Мы гнались за ними по дворцовому саду, но они даже близко нас не подпускают, – 
запыхавшись, рассказывал он.
     – Не сбежала ли Небиера, Багатур? – спросила Шорена.
     – Небиера первая перескочила через забор, госпожа! Я был в загоне, когда 
произошел третий толчок. Камни бы заплакали, если бы слышали, как ревело оленье 
стадо.
     – Подай лошадей, Знаура! – обратилась Шорена к дьякону. – Мы с Утой поедем 
ловить оленей!
     Багатур сообщил, что олени уже вышли из дворцового сада, их видели в 
дубовой роще, они щипали там траву.
     Гурандухт не хотела отпускать дочь вдвоем с Арсакидзе.
     – Захватите с собой дьякона, он старый охотник! – предложила она.
     Шорена поднялась в дом и принесла Арсакидзе лук и стрелы. Взяла их и для 
себя.
     – У меня меч при себе, – сказал он, но все же взял из рук Шорены лук и 
стрелы.
     Жители Санатлойского квартала вынесли на улицу весь скарб. Женщины 
причитали, дети плакали в люльках. Старики собирали среди развалин обломки 
мебели и битую посуду. В царском дворце бестолково бегали слуги и придворные. В 
спальной палате обвалился потолок и ушиб постельничего. По лестницам вниз 
тащили ковры, паласы, сундуки, лари, церковную утварь, лошадиную сбрую, 
бесчисленные принадлежности туалета царицы: ее шубы, башмаки, шелковые платья и 
китайскую парчу…
     Багатур вывел Шорену из дворцового сада в дубовую рощу и показал место, 
где олени последний раз щипали траву.
     Земля после дождя была влажная, и всадники поехали по свежим следам. 
Навстречу им шел какойто рыжий воин. Он нес в руках седло.
     – От землетрясения обрушилась конюшня и задавила мою лошадь! – жаловался 
он.
     Его спросили, не видел ли он оленей.
     – За полем начинается буковый лес и за ним городская стена. Она разрушена 
землетрясением на сто локтей. Наверняка через это место и прошли олени, – 
ответил рыжий воин.
     Шорена не теряла надежды.
     – Олени стосковались по траве, – говорила она,только бы их догнать. 
Небиеру я уж во всяком случае поймаю. Она не станет убегать от меня, Как только 
миновали городскую стену, Шорена стегнула коня плетью.
     Арсакидзе сомневался в том, что им удастся поймать оленей. «Олени хоть и 
ручные, но, вкусив свободу, они даже близко не подпустят к себе», – думал он,
     Но было так радостно скакать верхом рядом с возлюбленной.
     «Проедемся немного, развлечемся! Шорена поймет бессмысленность этой затеи 
и вернется домой», – думал он.
     Мцхета еще виднелась на горизонте. Арсакидзе, взглянул на свое любимое 
творение и пришпорил коня. Радость заливала все его существо, ибо они спаслись 
от гибели, избегли страшной опасности.
     Навстречу им шел аробщик.
     – По дороге к Нареквави пронеслись два оленя, – ответил он на вопрос. – 
Совсем близко мимо арбы проскакали, пересекли пашню и промчались вон по той 
аробной дороге…
     – Самцы или самки? – спросил Знаура.
     – Одна самка и один самец, – ответил аробщик. Шорена и Арсакидзе миновали 
пашню.
     След шел прям