бывает только тогда, когда до него все было плохо. Уж куда лучше плохой конец.
 – Все это еврейские штучки, – возразила фрау Залевски с достоинством и 
решительно направилась к двери. Но, уже взявшись за ручку, она замерла как 
вкопанная. – Смокинг? – прошептала она изумленно. – У вас?

Она вытаращила глаза на костюм Отто Кестера, висевший на дверке шкафа. Я 
одолжил его, чтобы вечером пойти с Пат в театр.

– Да, у меня! – ядовито сказал я. – Ваше умение делать правильные выводы вне 
всякого сравнения, сударыня!

Она посмотрела на меня. Буря мыслей, отразившаяся на ее толстом лице, 
разрядилась широкой всепонимающей усмешкой.

– Ага! – сказала она. И затем еще раз: – Ага! – И уже из коридора, совершенно 
преображенная той вечной радостью, которую испытывает женщина при подобных 
открытиях, с каким-то вызывающим наслаждением она бросила мне через плечо: – 
Значит, так обстоят дела!

– Да, так обстоят дела, чертова сплетница! – злобно пробормотал я ей вслед, 
зная, что она меня уже не слышит. В бешенстве я швырнул коробку с новыми 
лакированными туфлями на пол. Богатый человек ей нужен! Как будто я сам этого 
не знал!

* * *


Я зашел за Пат. Она стояла в своей комнате, уже одетая для выхода, и ожидала 
меня. У меня едва не перехватило дыхание, когда я увидел ее. Впервые со времени 
нашего знакомства на ней был вечерний туалет.

Платье из серебряной парчи мягко и изящно ниспадало с прямых плеч. Оно казалось 
узким и все же не стесняло ее свободный широкий шаг. Спереди оно было закрыто, 
сзади имело глубокий треугольный вырез. В матовом синеватом свете сумерек Пат 
казалась мне серебряным факелом, неожиданно и ошеломляюще изменившейся, 
праздничной и очень далекой. Призрак фрау Залевски с предостерегающе поднятым 
пальцем вырос за ее спиной, как тень.

– Хорошо, что ты не была в этом платье, когда я встретил тебя впервые, – сказал 
я. – Ни за что не подступился бы к тебе.

– Так я тебе и поверила, Робби. – Она улыбнулась. – Оно тебе нравится? – Мне 
просто страшно! В нем ты совершенно новая женщина.

– Разве это страшно? На то и существуют платья.

– Может быть. Меня оно слегка пришибло. К такому платью тебе нужен другой 
мужчина. Мужчина с большими деньгами.

Она рассмеялась:

– Мужчины с большими деньгами в большинстве случаев отвратительны, Робби.

– Но деньги ведь не отвратительны?

– Нет. Деньги нет.

– Так я и думал.

– А разве ты этого не находишь?

– Нет, почему же? Деньги, правда, не приносят счастья, но действуют чрезвычайно 
успокаивающе.

– Они дают независимость, мой милый, а это еще больше. Но, если хочешь, я могу 
надеть другое платье.

– Ни за что. Оно роскошно. С сегодняшнего дня я ставлю портных выше философов! 
Портные вносят в жизнь красоту. Это во сто крат ценнее всех мыслей, даже если 
они глубоки, как пропасти! Берегись, как бы я в тебя не влюбился!

Пат рассмеялась. Я незаметно оглядел себя. Кестер был чуть выше меня, пришлось 
закрепить брюки английскими булавками, чтобы они хоть кое-как сидели на мне. К 
счастью, это удалось.

* * *


Мы взяли такси и поехали в театр. По дороге я был молчалив, сам не понимая 
почему. Расплачиваясь с шофером, я внимательно посмотрел на него. Он был небрит