одушное
самоотвержение которых госпожа де Сен-Дизье сумела довести до героического
самоубийства.
   Роза и Бланш, приходя в себя,  полуоткрыли  свои  большие  полупотухшие
глаза и пристально, в экстазе, устремили их на ангельское лицо священника.
   - Сестра, - слабым голосом сказала Роза. - Ты видишь  архангела...  как
тогда во сне... в Германии?..
   - Да... Он таким являлся и третьего дня...
   - Он явился за нами...
   - Увы! Наша смерть... спасет ли она нашу бедную мать... из чистилища?..
   - Архангел... святой архангел... моли Бога за нашу мать... и за нас...
   Габриель, задыхаясь от рыданий, ни слова не мог  вымолвить  от  горя  и
изумления, но при последних словах сирот он воскликнул:
   - Дорогие дети... зачем сомневаться  в  спасении  вашей  матери?..  Ах,
никогда более чистая, более святая душа не возносилась к Создателю... Ваша
мать!.. Я знаю из рассказов моего  приемного  отца  о  ее  добродетелях  и
мужестве, которыми восхищались все те, кто ее знал... Поверьте мне...  Бог
ее благословил...
   - О! Слышишь, сестра,  -  воскликнула  Роза,  и  луч  небесной  радости
осветил на  минуту  помертвевшие  лица  сестер.  -  Бог  благословил  нашу
матушку...
   - Да, да! - продолжал Габриель.  -  Откиньте  мрачные  мысли...  бедные
девочки... мужайтесь... вы не умрете... подумайте о вашем отце.
   - Наш отец! - сказала Бланш, вздрогнув, и в полубреду,  в  полусознании
она произнесла голосом,  который  истерзал  бы  душу  самого  равнодушного
человека: - Увы! Он не найдет нас при возвращении... Прости  нас,  отец...
Мы  не  знали,  что  поступаем  дурно...  Мы  хотели  последовать   твоему
великодушному примеру, спеша прийти на помощь нашей гувернантке...
   - Мы ведь не знали, что умрем так скоро, так внезапно... мы  еще  вчера
были так веселы и счастливы...
   - О добрый архангел! Явись нашему отцу во сне... как нам... Скажи  ему,
что наша последняя мысль была о нем...
   - Мы пришли сюда без ведома Дагобера... Пусть... он его... не бранит...
   - Святой архангел, - все более слабеющим голосом сказала Роза. -  Явись
и к Дагоберу... Скажи ему, что мы просим прощения...  за  то  горе,  какое
причинит ему... наша смерть...
   - Пусть  наш  старый  друг...  хорошенько  приласкает  за  нас  бедного
Угрюма...  нашего  верного  сторожа...   -   прибавила   Бланш,   стараясь
улыбнуться.
   - А также явись Горбунье и Адриенне, скажи им от нас "прости"; они были
добры к нам...
   - Мы не забыли... никого... кто нас любил... Пусть Бог соединит...  нас
с мамой... навек...
   - Ты обещал... добрый архангел... помнишь, во сне  ты  сказал:  "Бедные
дети... вы пришли издалека... промелькнули на земле... и лишь затем, чтобы
идти отдыхать у материнской груди..."
   - О! Это ужасно!.. Ужасно!.. Так молоды, и никакой надежды на спасение!
- прошептал Габриель, закрывая лицо руками. - Господи!  Неисповедимы  пути
Твои... Увы! Зачем гибнут столь ужасной смертью такие дети?
   Роза испустила глубокий вздох и слабеющим голосом воскликнула:
   -  Пусть  нас...  похоронят...  вместе...  чтобы  и  в  смерти...  быть
неразлучными... как и в жизни...
   И обе сестры простерли умоляющие руки к Габриелю.
   - О  святые  мученицы  великодушного  самопожертвования!  -  воскликнул
миссионер, поднимая  к  небу  полные  слез  глаза.  -  Ангельские  души...
сокровища невинности и чистоты... возвращайтесь на  небо...  Увы!  Господь
призывает вас с недостойной вас земли!..
   - Сестра!.. Отец!..
   Это были последние слова, произнесенные сиротами  умирающим  голосом...
Последним инстинктивным  движением  они  прижались  друг  к  другу  ближе,
отяжелевшие веки на секунду приподнялись, точно они хотели обменяться  еще
одним взглядом... затем раза два или три они вздрогнули... последний вздох
вырвался из посиневших губ, и Роза и Бланш скончались...
   Габриель и сестра Марта, закрыв глаза сиротам, склонив колени, молились
у их смертного одра.
   Вдруг в зале послышался шум.
   Раздались  поспешные  шаги,   занавес,   отделявший   кровать   сестер,
приподнялся, и бледный, растерянный, в изодранной одежде, вбежал Дагобер.
   При виде Габриеля и сестры милосердия, стоявших  на  коленях  у  трупов
_его  детей_,  пораженный  солдат  издал  ужасный  крик  и  хотел  шагнуть
вперед... но прежде чем Габриель успел его поддержать,  упал  навзничь,  и
его седая голова дважды с шумом стукнулась о паркет...


   Ночь... темная, бурная ночь.
   На церкви Монмартра пробило час пополуночи.
   Сегодня на это кладбище привезли Розу и Бланш в одном  гробу  -  таково
было последнее желание сестер...
   Среди ночной темноты  по  ниве  мертвых  блуждает  слабый  огонек.  Это
могильщик. Он осторожно пробирается с потайным фонарем в руках...  за  ним
следует человек, закутанный в плащ. Он плачет. Это Самюэль.
   Самюэль... старый еврей... хранитель дома на улице св.Франциска.
   В  ночь  похорон  Жака  Реннепона,   первого   из   семи   наследников,
похороненного на другом кладбище, Самюэль также приходил для  таинственных
переговоров к могильщику... и ценой золота... купил у него одну милость...
   Странную и страшную милость!!!
   Пробираясь по  дорожкам,  обсаженным,  кипарисами,  еврей  и  могильщик
достигли небольшой полянки у восточной стены кладбища.
   Ночь была так темна, что едва можно было что-нибудь различить.  Осветив
своим фонарем пространство, могильщик указал на свежесделанную насыпь  под
большим тисом с черными ветвями и сказал:
   - Вот здесь...
   - Точно?
   - Ну да... два тела в одном гробу... это случается не каждый день...
   - Увы! Обе в одном гробу!.. -