убрана с чисто военной простотой: единственным ее украшением было
полное боевое  вооружение  маршала,  служившее  ему  во  время  походов  и
висевшее  над  кроватью,  а  также  небольшой  бронзовый  бюст  Наполеона,
стоявший на секретере против кровати.
   Так как на дворе было довольно свежо, а маршал за долгое  пребывание  в
Индии стал чувствителен к холоду, то в его  комнате  камин  топился  целый
день.
   Скрытая под драпировкой дверь, выходившая на площадку черной  лестницы,
медленно отворилась. Вошел мужчина. В руках у него была корзина с дровами;
он медленно приблизился к  камину,  стал  перед  ним  на  колени  и  начал
симметрично  раскладывать  поленья  в  ящик,  стоявший  у  камина.   Затем
незаметно,  осторожно,  на  коленях  же,  он  подполз  к   другой   двери,
находившейся возле камина, и стал внимательно прислушиваться,  не  говорят
ли в соседней комнате. Этот человек, взятый в дом для черной работы,  имел
невообразимо глупую и смешную наружность; обязанности его состояли в  том,
что он носил дрова, бегал по поручениям и т.д.;  кроме  того,  он  являлся
предметом шуток и насмешек всей остальной прислуги.  Дагобер,  исполнявший
должность  управителя,  раз  в  веселую  минуту  окрестил   этого   дурака
_Жокрисом_, и прозвище, во всех отношениях заслуженное,  осталось  за  ним
навсегда благодаря глупости и неловкости  этого  персонажа,  плосколицего,
широконосого, с глупыми вытаращенными глазами,  с  лицом,  почти  лишенным
подбородка. Прибавьте к этому описанию красную саржевую куртку, на которой
вырисовывался треугольник белого фартука, - и станет вполне очевидно,  что
прозвище болвана было, безусловно, заслуженным.
   Однако в ту минуту, когда Жокрис с любопытством  подслушивал  у  двери,
искра живого ума оживляла его обычно тусклый и тупой взор. Он тем же путем
отполз от двери, взял корзину, еще наполовину наполненную  дровами,  встал
и, подойдя к той же двери, у которой только  что  подслушивал,  потихоньку
постучался. Никто не ответил. Он постучал сильнее. То же молчание.
   Тогда он спросил хриплым, резким, лающим и самым нелепым голосом, какой
только можно себе вообразить:
   - Мадемуазель... нужно вам дров для камина?
   Не получая ответа, Жокрис тихонько отворил дверь и,  войдя  в  соседнюю
комнату, окинул ее быстрым взглядом. Выйдя оттуда через несколько  секунд,
он  пугливо  осмотрелся,  как  человек,   совершивший   нечто   важное   и
таинственное. Затем он, все еще  не  расставаясь  с  корзиной,  хотел  уже
уходить  из  комнаты  маршала,  когда  потайная  дверь  вдруг  медленно  и
осторожно  отворилась  и  в  комнату  вошел  Дагобер.  Видимо,  удивленный
присутствием Жокриса, солдат нахмурил брови и сердито спросил:
   - Что ты здесь делаешь?
   При резком и неожиданном  вопросе,  сопровождаемом  сердитым  ворчанием
Угрюма, находившегося в плохом  настроении  и  следовавшего  по  пятам  за
хозяином, Жокрис притворно или искренно закричал от  страха  и  уронил  на
землю корзину, из которой посыпались дрова.
   - Что ты тут делаешь... болван? - переспросил  Дагобер,  грустное  лицо
которого доказывало, что ему не до смеха над трусливым Жокрисом.
   - Ах, господин Дагобер!.. Как страшно!.. Господи!.. Экая жалость, что у
меня в руках не стопка тарелок! Уж тогда бы вы сами видели, что  я  разбил
их не по своей вине!
   - Я тебя спрашиваю, что ты тут делаешь?
   - Сами видите, -  отвечал  Жокрис,  -  дрова  приносил  в  комнату  его
светлости герцога, чтобы  затопить,  если  ему  холодно,  потому  что  ему
холодно!..
   - Ладно, бери свою корзину и убирайся.
   - Ах,  господин  Дагобер...  у  меня  просто  ноги  подкашиваются!  Как
страшно!.. Как страшно!.. Как страшно!..
   - Уйдешь ли ты, животное? - закричал ветеран, и, взяв Жокриса за  руку,
он толкнул его к двери, а Угрюм, насторожив уши и,  подобно  ежу,  вздыбив
шерсть, казалось, готов был ускорить отступление Жокриса.
   - Идем, господин Дагобер, идем,  -  отвечал  дурак,  поспешно  поднимая
корзину. - Скажите только господину Угрюму, чтобы...
   - Уйдешь  ли  ты  к  дьяволу,  дурацкий  болтун?  -  закричал  Дагобер,
выталкивая его за дверь.
   Оставшись один,  солдат  запер  на  задвижку  дверь,  которая  вела  на
потайную лестницу, затем подошел к другой двери, сообщавшейся  с  комнатой
сестер, и запер ее на ключ. После этого он  поспешно  подошел  к  алькову,
вошел внутрь,  отцепил  пару  пистолетов  и,  увидав,  что  они  заряжены,
тщательно снял капсюли. С глубоким вздохом он повесил оружие  на  место  и
хотел уже уйти, как вдруг, видимо, ему пришла новая мысль; он опять выбрал
из коллекции оружия индийский кинжал с очень острым лезвием,  вытащил  его
из позолоченных ножен и, подсунув его  под  ножку  кровати,  под  железное
колесико, отломил острие.
   Дагобер отпер после этого обе  двери  и,  медленно  подойдя  к  камину,
задумчиво и мрачно оперся  на  мраморную  доску.  Угрюм,  сидя  у  камина,
внимательно следил за малейшими