ем любить вас, после того как одно  время
боялись, что навсегда вас потеряли.
   - Славный, хороший мальчик! - с меланхолически-доброй  улыбкой  отвечал
господин Гарди, протягивая руку Агриколю. - Я ни минуты не сомневался ни в
вас,  ни  в  ваших  товарищах.  Ваша  благодарность  всегда   с   избытком
вознаграждала меня за то добро, которое я делал.
   - И которое будете делать... Ведь вы...
   Господин Гарди прервал Агриколя и сказал:
   - Послушайте, друг мой, прежде  чем  начать  этот  разговор,  я  должен
поговорить с вами вполне откровенно, чтобы ни  вы,  ни  ваши  товарищи  не
возымели надежд, которые никогда не могут исполниться... Я решил  окончить
свою жизнь если не  в  монастыре,  то  в  глубоком  уединении.  Я  слишком
устал... да, друг мой... устал!
   - Да мы-то не устали вас любить! - воскликнул кузнец, все более и более
пугаясь слов и апатии господина  Гарди.  -  Теперь  настала  наша  очередь
доказать вам свою преданность и помочь со  всем  усердием  и  бескорыстием
возобновить ваше великое и благородное дело... восстановить фабрику и  все
остальное...
   Господин Гарди грустно покачал головой.
   - Повторяю, друг мой, -  начал  он,  -  что  активная  жизнь  для  меня
закончена. Вы видите, что я за это время постарел на двадцать лет. У  меня
нет ни силы, ни охоты, ни мужества работать,  как  прежде.  Я  сделал  для
человечества, что мог... я уплатил свой долг... но теперь... у  меня  одно
желание - покой... одна надежда - мир и утешение, доставляемые религией.
   - Как?  -  спросил  пораженный  Агриколь.  -  Жизнь  здесь,  в  угрюмом
одиночестве, вы предпочитаете жизни среди нас... которые так любят  вас!..
Вы думаете, что  будете  счастливее  здесь,  среди  этих  святош,  чем  на
фабрике, восстановленной из руин и более процветающей, чем когда-либо?
   - На свете для меня больше нет счастья! -  с  горечью  сказал  господин
Гарди.
   После минутного колебания Агриколь начал прерывающимся голосом:
   - Вас обманывают... и самым низким образом.
   - Что хотите вы этим сказать, друг мой?
   - Я говорю, что у этих святош, окруживших вас, самые мрачные замыслы...
Да разве вы не знаете, где находитесь?
   - У добрых отцов ордена иезуитов.
   - Да, у ваших смертельных врагов!
   - Врагов?.. - с грустным равнодушием проговорил  Гарди.  -  Мне  нечего
больше бояться врагов... Куда они могут нанести мне удар?.. Я и  так  весь
изранен...
   - Они хотят завладеть вашей частью громадного наследства! -  воскликнул
кузнец. - Этот план составлен с адским коварством. Дочери  маршала  Симон,
мадемуазель де Кардовилль, вы, мой приемный брат Габриель,  словом  -  вся
ваша семья, чуть было уже не стали жертвой их интриг  Уверяю  вас,  что  у
этих церковников одна цель: они хотят злоупотребить вашим доверием...  Для
того они и постарались завлечь вас сюда умирающего, раненого, после пожара
на фабрике... Для того...
   Господин Гарди прервал Агриколя.
   -  Вы  ошибаетесь  насчет  этих  духовных  лиц...  они  обо  мне  очень
заботились...  А  что  касается  мифического  наследства...  -  с  угрюмой
беспечностью заметил он, - так что мне  теперь,  мой  друг,  в  сокровищах
земных? Мне чужды отныне заботы этой юдоли плача и стенаний! Я принес свои
страдания в жертву Богу... и жду, когда Он смилуется  и  призовет  меня  к
себе...
   - Нет... нет...  невозможно,  чтобы  вы  так  переменились!  -  говорил
Агриколь, не веря своим ушам. - Вам ли,  месье,  вам  ли  верить  в  столь
безотрадные истины? Вам ли, который  учил  нас  благословлять  неистощимую
благость и доброту Создателя?! И мы вам верили, потому что это Бог  послал
нам вас...
   - А теперь, когда Он меня взял от вас,  я  должен  Ему  повиноваться...
Должно быть, я не делал того, что было Ему угодно... я плохо  Ему  служил,
несмотря на добрые намерения, потому что больше думал о созданиях,  чем  о
Создателе.
   - Да как же вы могли бы лучше угодить Богу и  больше  почитать  его?  -
говорил огорченный до глубины души  кузнец.  -  Поощрять  и  вознаграждать
труд, честность; улучшать нравы людей, укрепляя их счастье;  обращаться  с
рабочими, как с братьями;  развивать  ум;  знакомить  их  с  прекрасным  и
великим; своим примером учить чувству равенства, братства  и  евангельской
общности имущества... Полноте, месье, и успокойтесь, вспомнив хотя  бы  те
ежедневные молитвы  и  благословения,  какие  за  вашу  доброту  и  заботу
воссылало Богу столько людей, осчастливленных вами!
   - Друг мой, зачем вспоминать прошлое? - кротко возразил господин Гарди.
- Если я делал угодное Богу, Он вознаградит меня... Я не  только  не  смею
гордиться тем, что сделал, но должен пасть во прахе,  потому  что  шел  по
дурному пути, вне церкви... Меня, ничтожного, слепого  человека,  ввела  в
забл