атери, что вас ждет наследство... размер которого
никому Даже неизвестен...
   Габриель с живостью поднял голову и отвечал:
   - Я уже сказал господину Родену, что моя мать  говорила  мне  только  о
вопросах совести... Я совершенно ничего не знаю  ни  о  каком  наследстве,
отец мой.
   Равнодушие, с которым Габриель произнес последние слова, было  отмечено
Роденом.
   - Положим, вы о нем не знали, - продолжал  д'Эгриньи.  -  Я  готов  вам
поверить... хотя почти все доказывает обратное... Все говорит о том... что
известие об этом наследстве имеет  отношение  к  нашему  решению  покинуть
нас...
   - Я вас не понимаю, отец мой...
   - А между тем понять  нетрудно...  Я  думаю,  что  ваш  разрыв  с  нами
основывается  на  двух  причинах:  первая  -  то,  что   мы   подвергаемся
опасности... и вы считаете более благоразумным нас покинуть...
   - Отец мой!
   - Позвольте мне закончить, сын мой!..  Перехожу  ко  второй  причине...
Если  я  ошибаюсь...  вы  можете  возражать...  Но   вот   факты   прежде,
предполагая, что  когда-либо  ваша  семья  вам  что-нибудь  оставит...  вы
сделали, в уплату за заботы нашего ордена о вас... вы  сделали,  повторяю,
дарственную на все, что вы будете когда-либо иметь, в нашу пользу...  т.е.
в пользу бедных, о которых мы вечно печемся.
   - Что же дальше, отец мой? - спросил Габриель, не понимая, к чему ведет
это предисловие.
   - Дальше? Теперь, зная, что вы будете  обладать  кое-каким  состоянием,
вы, вероятно, захотите уничтожить эту дарственную, составленную в  прежние
времена.
   - Проще сказать, вы изменяете  своей  клятве,  потому  что  нас  теперь
преследуют и потому что вам хочется отобрать назад ваш дар! - резким тоном
прибавил Роден, как бы  желая  самым  ясным  и  грубым  образом  объяснить
отношения Габриеля к ордену.
   Услышав столь позорное обвинение, Габриель всплеснул руками и, взглянув
на небо, с раздирающим душу выражением воскликнул:
   - Боже мой, Боже!
   Отец  д'Эгриньи,  обменявшись  сначала  с   Роденом   многозначительным
взглядом, обратился к нему строгим тоном, как бы делая ему выговор за  его
слишком грубую откровенность:
   - Мне кажется, вы слишком далеко заходите; конечно, если сын наш  знал,
Что его ждет наследство, его  поведение  должно  было  бы  казаться  таким
низким  и  непорядочным,  как  вы  его  выставляете...  Но  он  утверждает
обратное... несмотря на очевидность... мы должны ему поверить.
   - Отец мой! - сказал Габриель, бледный и дрожащий, взволнованный и едва
сдерживая скорбное негодование.  -  Благодарю  вас  за  то,  что  вы  хоть
решились не торопиться судить о моем поступке... Нет, я не трус...  потому
что, видит Бог, я не знал об опасностях, угрожающих вам; не мошенник, и не
алчный человек, потому что, Бог свидетель,  я  только  от  вас  сегодня  в
первый раз слышу о возможности получить наследство... я...
   - Позвольте прервать вас на минуту, сын мой; я об этом наследстве узнал
тоже недавно и совершенно случайно, - сказал отец д'Эгриньи.  -  Незадолго
до вашего возвращения из Америки преподобный  отец-эконом,  перебирая  наш
архив, нашел ваши семейные бумаги, представленные вашей  приемной  матерью
духовнику и переданные тем ордену, когда вы поступали в  коллеж.  Из  этих
бумаг мы узнали, что один из ваших предков по мужской линии, тот самый,  в
чьем доме мы теперь находимся,  оставил  завещание,  которое  должно  быть
вскрыто и прочитано как раз сегодня в полдень. Еще вчера  мы  считали  вас
своим; по нашим статутам, мы не можем иметь собственности, и  вы  признали
их, передавая все  свое  имущество  бедным  через  наше  посредство...  И,
значит, уже не вы, но  орден  в  моем  лице  является  наследником  вашего
имущества и посылает меня, снабженного вашими правами и всеми необходимыми
полномочиями, для получения  наследства...  Но  теперь,  когда  вы  решили
порвать с нами... вы должны сами заявить о своих правах.  Мы  пришли  сюда
лишь в качестве уполномоченных тех бедняков, которым некогда вы благородно
пожертвовали все, что бы у вас ни  имелось.  Теперь  дело  обстоит  иначе.
Надежда на богатство  изменила  ваши  убеждения.  Что  же,  вы  совершенно
свободны... берите назад ваш дар.
   Габриель,  с  болезненным  нетерпением  слушавший  до  сих   пор   отца
д'Эгриньи, не выдержал и воскликнул:
   - И вы, отец мой, вы! Неужели вы можете думать, что я способен отобрать
у общины тот добровольный дар, которым я хотел уплатить ей  свой  долг  за
полученное воспитание? Вы, вы меня считаете  настолько  низким,  способным
отказаться от своих слов из расчета получить скромное наследство?
   - Наследство может быть маленькое, но может быть и... значительное...
   - Ах, отец мой! Право, если бы дело  шло  о  королевском  богатстве,  я
сказал бы то же  самое...  с  гордым  и  благородным  равнодушием  заметил
Габриель. - Мне кажется, что я имею право быть резким, и  потому  я  смело
объявляю вам  свое  окончательное  решение.  Общество,  по  вашим  словам,
находится в опасности? Я удостоверюсь, в чем эта опасность заключается,  и
если она в самом деле существует, я не покину вас. Что же  касается  этого
наследства, которое я, по вашему мнению,  алчно  желаю  удержать  в  своих
руках, я решительно от него отрекаюсь и  по-прежнему  добровольно  уступаю