что государство выгонит святых отцов из  великолепного  помещения,
щедро пожалованного им Реставрацией (*6).
   Роден, по-прежнему нищенски одетый, грязный и засаленный, скромно писал
за письменным столом, исполняя обязанности секретаря,  хотя,  как  мы  уже
знаем, он занимал положение "социуса", -  положение  весьма  значительное,
так как, по кодексу ордена, социус не должен покидать  своего  начальника,
наблюдать за ним, следить за  всеми  его  действиями  и  даже  мимолетными
настроениями, давая о них отчет в Рим.
   Несмотря  на  свое  обычное  бесстрастие,  Роден,  видимо,  был  чем-то
чрезвычайно озабочен. Он еще короче, чем когда-либо, отвечал на вопросы  и
приказания только что вошедшего отца д'Эгриньи.
   - Нет ли чего нового за время моего отсутствия?  -  спросил  маркиз.  -
Каковы донесения? Все ли идет как следует?
   - Донесения самые благоприятные.
   - Прочтите мне их.
   - Я должен прежде предупредить ваше преподобие, что Морок здесь уже два
дня.
   - Он? - с удивлением сказал аббат д'Эгриньи. - Я  думал,  что,  покидая
Германию и Швейцарию, он получил из Фрибурга приказание двинуться на юг. В
Ниме, в Авиньоне он мог бы быть очень полезен теперь: протестанты начинают
волноваться и возможны наступления католицизма.
   - Не знаю, - сказал Роден, - имеются ли у Морока какие-нибудь особенные
причины менять свой маршрут, но он утверждает, что просто хочет дать здесь
несколько представлений.
   - Как так?
   - Какой-то антрепренер, проезжая через  Лион,  пригласил  его  в  театр
предместья Сен-Мартен. Условия были очень выгодные, и он, по его словам не
решился отказать.
   - Пускай, - сказал д'Эгриньи, пожимая плечами.  -  Но  распространением
наших книг, гравюр  и  четок  он  оказал  бы  гораздо  больше  влияния  на
малоразвитое и верующее население Юга и Бретани, чем здесь.
   - Он там внизу со своим  великаном.  В  качестве  старого  слуги  Морок
надеется, что ваше преподобие позволит ему поцеловать  вашу  руку  сегодня
вечером.
   - Невозможно... Вы знаете, как много дела у нас сегодня  вечером...  на
улицу св.Франциска ходили?
   - Ходили... Нотариус уже предупредил старого еврея-сторожа... Завтра  в
шесть  часов  утра  придут  рабочие  ломать  заложенную  дверь,  и   после
полутораста лет в первый раз дом будет открыт.
   Д'Эгриньи после минутного размышления заметил Родену:
   - Накануне такого великого события нельзя  пренебрегать  ничем...  надо
все восстановить в памяти. Прочтите мне  копию  с  заметки,  помещенной  в
архив Общества  полтораста  лет  тому  назад,  относительно  господина  де
Реннепона.
   Секретарь достал заметку в одном из отделений стола и прочел следующее:
   "Сегодня, 19 февраля 1682 г., преподобный отец Александр Бурдон прислал
следующее сообщение с пометкой: Весьма важно  для  будущего.  Из  исповеди
одного умирающего удалось узнать очень важную тайну.  Господин  Мариус  де
Реннепон, один  из  самых  опасных  и  деятельных  вождей  реформированной
религии, самый непримиримый враг нашего святого Общества, снова вступил  в
лоно нашей церкви, кажется, только для того, чтобы спасти  свое  имущество
от конфискации, которую непременно вызвало бы  его  поведение,  враждебное
религии и достойное проклятия. Было  доказано  различными  членами  нашего
Общества, что обращение сьера де Реннепона не было  искренним  и  скрывало
святотатственный обман, он был сослан на вечную каторгу, а  его  состояние
было конфисковано по указу его величества Людовика XIV  (*7).  Он  избежал
справедливого наказания, покончив с жизнью, после чего его труп был брошен
на съедение псам.
   После этого вступления перейдем к  тайне,  весьма  важной  для  будущих
интересов нашего Общества.
   Его величество Людовик XIV в своих отеческих попечениях о нашей  святой
матери-церкви,  а  особенно  о   нашем   ордене,   пожертвовал   все   эти
конфискованные  богатства  нам,  тем  более  что  члены  ордена   доказали
отступничество сьера де Реннепона... Теперь мы с _достоверностью_  узнали,
что из этого имущества у ордена похищена значительная часть: а именно  дом
на улице св.Франциска за N_3 и пятьдесят тысяч золотых экю.  Дом  уступлен
при помощи ложной продажи,  еще  до  конфискации,  на  имя  старого  друга
семейства Реннепонов. Но так как  он,  к  несчастью,  добрый  католик,  то
придраться нельзя. Через полтораста лет  дом  этот  будет  открыт:  такова
последняя воля сьера де Реннепона, а до тех пор даже  дверь  в  дом  будет
замурована.
   Что касается пятидесяти тысяч экю золотом, то, к несчастью, они  отданы
в неизвестные  руки  и  тоже  в  течение  полутораста  лет  на  них  будут
насчитываться проценты, для того чтобы после этого срока они  был