можем  вам  отплатить...  Конечно,  и
Филемона я так настрою, что он даст себя в куски за вас изрезать,  ручаюсь
за это, так же как Сефиза поручится за Жака, который будет  полностью  ваш
на жизнь и на смерть!..
   - Видите, милая девочка, разве я не правду говорил?  Голова  шалая,  но
сердце золотое! А теперь, до свидания!
   И Роден поднял свою корзинку, которую он поставил возле себя на пол.
   - Дайте-ка мне корзинку: она вам мешает, - отбирая  у  Родена  корзину,
заметила Пышная Роза. -  А  сами  обопритесь  на  меня:  на  лестнице  так
темно... вы можете оступиться.
   - Спасибо, милочка, принимаю  ваше  предложение...  Я  уже  не  слишком
бодр...
   И,  отечески  опираясь  на  правую  руку  Пышной  Розы,  которая  несла
корзинку, Роден спустился по лестнице и вышел на двор.
   - Вон видите, там, на четвертом этаже, толстую  рожу,  приклеившуюся  к
стеклу? - спросила Родена Пышная  Роза,  указывая  на  свое  окно.  -  Это
Нини-Мельница и есть... Узнаете?.. ваш ли?
   - Мой, мой! - отвечал  Роден  и  благосклонно  махнул  рукой  Дюмулену,
который с изумлением отскочил от окна.
   - Бедняга!.. я уверен, что теперь... после своей глупой шутки, он  меня
боится... - улыбаясь, заметил Роден. - Он ошибается.
   Сказав "он ошибается", Роден зловеще закусил губы, но Пышная Роза этого
не заметила.
   - Ну, а теперь, моя милая, бегите домой, утешьте вашу  подругу  добрыми
вестями... Ваша помощь мне больше не нужна,  -  сказал  Роден,  когда  они
вошли под ворота.
   - Отлично, я горю нетерпением рассказать Сефизе о вашей доброте!..
   И Пышная Роза побежала к лестнице.
   - Тише, тише, шалунья, а корзинку-то мою, корзинку-то куда утащили?
   - Ах! и в самом деле!.. извините! вот  она!..  Нет,  как  Сефиза  будет
рада, бедняжка. До свидания!
   И хорошенькая фигурка Пышной Розы исчезла  за  поворотом  лестницы,  на
которую она взбежала быстрыми и нетерпеливыми шагами.
   Роден вышел из-под ворот.
   - Вот ваша корзина, хозяюшка, - сказал  он,  останавливаясь  на  пороге
лавки матушки Арсены. - Очень вам благодарен за вашу любезность.
   - Не за что, я всегда к вашим услугам. Хороша ли была редька?
   - Великолепная, хозяюшка, сочная и превосходная.
   - Очень рада! Скоро ли мы вас увидим опять?
   - Надеюсь... Не можете ли вы мне указать, где здесь ближайшая почта?
   - Налево за углом.
   - Тысячу благодарностей.
   - Верно, любовное письмецо! - засмеялась привратница, которую привели в
игривое расположение духа шутки Пышной Розы и Нини-Мельницы.
   - Ай, ай, ай! хозяюшка! - ухмыляясь, отвечал Роден.
   Затем, сразу сделавшись серьезным, он низко поклонился и сказал:
   - Ваш покорный слуга!
   И вышел на улицу.


   Мы поведем теперь читателя в больницу доктора Балейнье, где до сих  пор
заперта мадемуазель де Кардовилль.



5. СОВЕТЫ

   Адриенну де Кардовилль еще строже заперли в доме доктора Балейнье после
того, как Агриколь и Дагобер пытались освободить ее ночью, после того, как
солдат,  довольно  тяжело  раненный,  смог  только  благодаря  беззаветной
храбрости Агриколя, которому геройски помогал Угрюм, достигнуть  маленькой
калитки  монастыря  и  выбежать  на  наружный  бульвар  вместе  с  молодым
кузнецом.
   Пробило четыре часа. Адриенну со  вчерашнего  дня  перевели  в  комнату
третьего этажа  дома  умалишенных;  решетчатое  окно,  защищенное  снаружи
навесом, скудно пропускало свет  в  комнату.  Девушка  после  разговора  с
Горбуньей  со  дня  на   день   ожидала   освобождения,   рассчитывая   на
вмешательство друзей. Но  ее  сильно  тревожила  неизвестность  по  поводу
участи Дагобера и Агриколя.
   Совершенно не зная, чем кончилась  борьба  между  ее  освободителями  и
сторожами больницы и монастыря,  она  напрасно  осаждала  вопросами  своих
сиделок. Они оставались  немы.  Конечно,  эти  обстоятельства  еще  больше
восстанавливали Адриенну против княгини де Сен-Дизье, отца д'Эгриньи и  их
клевретов. Грустно сидела она у столика,  перелистывая  какую-то  книгу  и
опершись головой на руку, причем ее бледное лицо, с глубокой  синевой  под
глазами - признаком тревоги и утомления  -  почти  совсем  скрывалось  под
спустившимися на лоб длинными локонами золотистых волос.
   Дверь отворилась, и в комнату вошел доктор Балейнье.  Светский  иезуит,
служивший покорным и пассивным орудием в руках ордена,  доктор  не  вполне
был посвящен, как мы уже говорили, в тайны княгини и аббата д'Эгриньи.  Он
не знал ни о том, почему Адриенну лишили свободы, ни о резкой  перемене  в
положении аббата д'Эгриньи и  Родена,  происшедшей  вчера  после  вскрытия
завещания Мариуса де Реннепона. Он только накануне получил строгий  приказ
отца д'Эгриньи (уже подчинившегося Родену) покрепче  запереть  мадемуазель
де Кардовилль, обращаться с ней строже  и  заставить  ее  -  дальше  будет
видно, какими способами, - отказаться от мысли преследовать их по суду.
   При виде доктора Адриенна  не  могла  скрыть  презрения  и  отвращения,
внушаемых ей видом этого человека. Господин Балейнье, напротив,  был,  как
всегда, слащав, сиял улыбками и совершенно спокойно и уверенно приближался
к девушке. Он остановился в нескольких  шагах  перед  нею,