него
на руке имя Бохвани. Лучшего доказательства  силы,  ловкости  и  решимости
наших братьев Джальме не надо... он поймет, на  что  мы  способны...  чего
можно  ждать  и  чего  нужно  опасаться  со  стороны  таких  людей...   Из
удивления... или из страха, но он сделается нашим!
   - Ну, а если он откажется быть с нами, несмотря на то, что у него  есть
причины ненавидеть людей?
   - Тогда... Бохвани решит его судьбу, - мрачно  заметил  Феринджи.  -  У
меня уже готов план...
   - Удалось ли только малайцу  воспользоваться  сном  Джальмы?  -  сказал
негр.
   - Я не знаю никого  ловчее,  проворнее  и  смелее  малайца,  -  ответил
Феринджи. - У него хватило дерзкой отваги войти в логовище черной  пантеры
в то время, как она кормила своего детеныша! Он  убил  мать,  а  маленькую
пантеру продал потом капитану европейского судна.
   - Малайцу удалось это! - воскликнул индус,  прислушиваясь  к  странному
крику, внезапно раздавшемуся среди ночной тишины.
   - Да, да, это крик коршуна, уносящего добычу, - подтвердил негр, - этим
криком наши братья дают знать, что добыча не ушла из их рук!
   Вскоре на пороге хижины появилась фигура малайца, завернутого в пестрое
покрывало.
   - Ну что? - беспокойно спросил  его  негр.  -  Удалось  тебе  выполнить
задуманное?
   - Джальма всю жизнь будет носить знак _доброго  дела_,  -  с  гордостью
отвечал малаец. - Чтобы добраться до него, я вынужден был принести Бохвани
жертву... я убил человека, ставшего мне на дороге. Тело я спрятал в кустах
около беседки. Но Джальма все-таки носит наш знак. Магаль,  контрабандист,
узнал об этом, первый.
   - И  Джальма  не  проснулся?  -  спросил  индус,  пораженный  ловкостью
сообщника.
   - Если бы он проснулся, то я был бы трупом! - спокойно отвечал  тот.  -
Ты знаешь, что я должен был щадить его жизнь.
   - Потому что его жизнь нам нужнее его смерти! - заметил  метис.  Затем,
обратись к малайцу, прибавил, - брат, ты рисковал своей жизнью для  нашего
дела; ты сделал то же, что вчера делали мы и что завтра же, быть может, мы
снова будем делать...  Сегодня  ты  повиновался,  но  придет  день,  когда
настанет твоя очередь приказывать.
   - Мы все принадлежим Бохвани! - сказал малаец. - Что надо делать еще? Я
готов!
   Малаец стоял лицом  к  двери.  Произнеся  последние  слова,  он  быстро
обернулся и шепнул товарищам:
   - А вот и Джальма, он идет сюда. Контрабандист, значит, не обманул!
   - Он не должен меня пока видеть, -  сказал  Феринджи,  прячась  в  углу
хижины за циновкой: - Постарайтесь его убедить... Если он заупрямится,  то
на этот случай у меня есть план...
   Едва метис успел скрыться, как на пороге хижины показался Джальма.
   При виде трех зловещих физиономий Джальма отступил в  изумлении  назад.
Но не имея понятия о том, что эти люди принадлежат к секте  фансегаров,  и
зная, что в этой стране, за неимением  гостиниц,  путешественники  нередко
проводят ночи в Палатках или в развалинах, он скоро справился со смущением
и сделал шаг по направлению к ним.
   Заметив соотечественника, Джальма обратился к нему с вопросом на родном
языке:
   - Я думал встретить здесь одного европейца... француза...
   - Француза еще нет, - отвечал индус, - но он не замедлит прийти.
   Угадав по вопросу Джальмы, под каким предлогом заманил его сюда Магаль,
индус желал оттянуть время, поддерживая его заблуждение.
   - Ты знаешь... этого француза? - спросил Джальма фансегара.
   - Он назначил нам также здесь свидание, - отвечал индус.
   - Зачем? - с изумлением спросил Джальма.
   - Узнаешь... когда он придет...
   - Генерал Симон велел вам ждать его здесь?
   - Да, генерал Симон! - отвечал индус.
   Прошло несколько минут, пока Джальма старался  сообразить,  что  значит
это таинственное приключение.
   - А кто вы? - подозрительно  спросил  он  индуса,  потому  что  мрачное
молчание остальных двух фансегаров внушало некоторое опасение.
   - Кто мы? - сказал индус. - Мы твои... если ты хочешь быть нашим.
   - Я в вас не нуждаюсь... и вы не нуждаетесь во мне...
   - Кто знает?
   - Я знаю это...
   - Ты ошибаешься... Англичане убили твоего отца... Он был раджа...  Тебя
бросили в темницу... затем изгнали... у тебя больше ничего нет...
   При этом жестоком напоминании черты Джальмы омрачились, он вздрогнул, и
горькая улыбка искривила губы.
   Фансегар продолжал:
   - Твой отец  был  храбрый  воин,  справедливый  правитель...  подданные
любили его... его звали "Отец Великодушного", и это прозвище  было  вполне
заслуженно... Неужели ты не отомстишь за его смерть? Неужели та ненависть,
что гложет твое сердце, останется бесплодной?
   - Мой отец умер с оружием в руках... я там же на поле битвы отомстил за
него, убивая англичан... Тот, кто заменил мне отца  и  сражался  за  него,
ясно доказал мне, что  пытаться  отвоевать  мои  владения  теперь  -  дело
безумное... Когда англичане выпустили меня из тюрьмы, я дал им  клятву  не
возвращаться больше в Индию... и обычно я держу свои клятвы...
   - Те, кто тебя обобрал, кто лишил свободы, кто убил твоего отца...  это
ведь все люди... Отомсти  же  за  их  преступление  другим...  мсти  людям
вообще... пусть твоя ненависть падет на все человечество!
   - Да сам-то ты разве не человек, что решаешься