он любит нас обеих!
   - Да разве могло быть иначе, когда у нас одно сердце!
   - Как же можно любить Розу, не любя Бланш!
   - Что бы сталось с нелюбимой?
   - А потом ему было бы слишком трудно выбирать!
   - Мы так друг на друга похожи!
   - Вот, чтобы выйти из затруднительного  положения,  -  сказала  Роза  с
улыбкой, - он нас обеих и выбрал...
   - Да и не лучше ли так? Он любит нас один... а мы его вдвоем!
   - Только бы он не покинул нас до Парижа!
   - А в Париже? Пусть он будет и там!
   - Непременно с нами... в Париже... будет так приятно быть с ним... и  с
Дагобером... в этом громадном городе.  О,  Бланш,  как  он,  должно  быть,
хорош, Париж!
   - Париж? Это, наверно, город из золота!
   - Верно, там все счастливы... потому что он так красив!
   - Как  и  войти-то  мы  туда  посмеем,  бедные  сироты...  Как  на  нас
посмотрят?
   - Да, это так... но знаешь... раз там все счастливы, то, конечно, все и
добры?
   - И нас полюбят!..
   - Кроме того, с нами будет наш друг... с белокурыми локонами и голубыми
глазами.
   - А он нам ничего не говорил о Париже.
   - Не подумал об этом... надо поговорить с ним сегодня ночью.
   - Да, если он будет расположен  разговаривать...  ты  знаешь,  ведь  он
часто любит смотреть на нас молча, пристально вглядываясь в наши глаза...
   - Да, и знаешь, в эти минуты его взор напоминает мне взор нашей дорогой
мамы!
   - А как она-то, верно, счастлива!.. ведь она все видит.
   - Еще бы... ведь если он нас так полюбил, то, значит, мы это заслужили?
   - Скажите... ах ты хвастунья!  -  заметила  Бланш,  весело  приглаживая
ловкими пальцами волосы сестры, разделенные пробором.
   После минутного размышления Роза вымолвила:
   - Как тебе кажется... не рассказать ли обо всем Дагоберу?
   - Расскажем... если ты это находишь нужным.
   - Ведь мы все ему говорим, как говорили маме... Зачем же от него что-то
скрывать?
   - Особенно то, что делает нас такими счастливыми...
   - А ты не замечаешь, что с тех пор, как  мы  его  узнали,  наши  сердца
бьются и сильнее, и живее?
   - Да, как будто они чем-то переполнены.
   - Очень просто, почему это так кажется... Ведь наш  друг  занимает  там
много места.
   - Итак, мы расскажем Дагоберу о нашем счастье!
   - Ты права...
   В эту минуту Угрюм снова заворчал.
   - Сестра, - промолвила Роза, прижимаясь пугливо к Бланш, - собака опять
рычит... что это с ней?
   - Угрюм!.. не ворчать... иди сюда... - сказала Бланш, похлопав рукой по
краю кровати.
   Собака поднялась,  еще  раз  глухо  заворчала  и,  подойдя  к  кровати,
положила большую умную голову на одеяло, настойчиво продолжая коситься  на
окно; сестры наклонились, чтобы погладить Угрюма по выпуклому лбу с шишкой
посредине - верный признак чистой породы у собак.
   - И чего ты, Угрюм, так ворчишь? - сказала Бланш, легонько  теребя  его
за уши. - А, добрая моя собака?..
   - Бедняга... Он всегда ведь тревожится, когда Дагобера с нами нет.
   - Это правда... он точно знает, что без  него  должен  еще  больше  нас
оберегать.
   - А почему, сестра, Дагобер сегодня запоздал? Пора бы прийти ему с нами
проститься.
   - Очевидно, он чистит Весельчака.
   - А мы с ним и не простились сегодня, с нашим старым Весельчаком.
   - Как жаль.
   - Бедное животное... Он всегда так доволен,  лижет  нам  руки...  точно
благодарит за посещение...
   - К счастью, Дагобер с ним за нас простится!
   - Добрый Дагобер!.. вечно-то он о нас  заботится...  балует  нас...  мы
ленимся, а он все берет на себя.
   - Как ему помешаешь, когда он не позволяет нам ничего делать?
   - Как жаль, что мы так бедны... мы даже не можем  ему  обещать  немного
покоя!
   - Бедны!.. Увы, сестра! Мы всегда будем только бедными сиротами.
   - Как же? А медаль?
   - Несомненно, с  ней  связаны  какие-то  ожидания...  иначе  мы  бы  не
пустились в такой долгий путь.
   - Дагобер обещал нам все рассказать сегодня вечером...
   Девушка не смогла продолжать: с  сильным  шумом  два  оконных  квадрата
разлетелись вдребезги.
   Сестры с криком ужаса бросились друг  к  другу  в  объятия,  а  собака,
яростно лая, рванулась к окну.
   Девочки, крепко прижавшись друг к другу, бледные, неподвижные от ужаса,
дрожащие, затаили от страха дыхание; они не смели даже взглянуть на окно.
   Угрюм, положив передние лапы  на  подоконник,  не  переставал  неистово
лаять.
   - О, что же это?.. - шептали сироты. - И Дагобера нет!
   Потом, с испугом схватив сестру за руку, Роза воскликнула:
   - Слышиш