ны ледяных гор и окрашивает густым красным  оттенком  высокие  черные
скалы обоих континентов.
   После яркой, великолепной вспышки северное сияние начинает  мало-помалу
бледнеть,  и  его  блеск  гаснет  в  лучезарном  тумане.  В  этот  момент,
вследствие своеобразного действия  миража,  нередко  случающегося  в  этих
широтах, стало казаться, что американский  берег,  хотя  и  отделенный  от
Сибири шириной морского пролива,  настолько  вдруг  приблизился,  что  как
будто ничего не стоило в эту минуту перекинуть мост с одного  материка  на
другой.
   И  вот,  в  голубоватом  облаке  тумана,  разостлавшегося  над   обоими
континентами, появились две человеческие фигуры.
   На сибирском мысе стоял на коленях мужчина и с  неизъяснимым  отчаянием
протягивал к Америке руки.
   А  с  американского  берега  молодая,  красивая  женщина  отвечала   на
отчаянный жест мужчины, указывая ему на небо...
   При свете потухающего северного сияния эти две  человеческие  фигуры  в
течение  нескольких  секунд  вырисовывались  на  светлом   фоне   бледными
прозрачными очертаниями. Но вот туман постепенно сгустился, и все  исчезло
во мраке.
   Откуда пришли эти два существа,  встретившиеся  в  полярных  льдах,  на
границе двух континентов?
   Что это за создания, на секунду сблизившиеся благодаря обманчивой  игре
миража и снова разлученные навеки?..




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ГОСТИНИЦА "БЕЛЫЙ СОКОЛ"


1. МОРОК

   Октябрь 1831 года приближался к концу.
   Хотя на улице еще светло, но медная лампа с четырьмя  рожками  освещала
потрескавшиеся  стены  громадного  чердака,  единственное  окно   которого
завешено, чтобы  не  пропускать  света.  На  чердак  можно  попасть  через
открытый люк, в котором виднеется верхушка переносной  лестницы.  На  полу
валяются в беспорядке железные цепи, ошейники с острыми гвоздями,  уздечки
с зубьями, как у пилы, намордниками, усеянные остриями,  длинные  стальные
прутья с деревянными ручками. В углу стоит маленькая  переносная  жаровня,
вроде тех, какие служат мастерам свинцовых дел для растопки олова; угли  в
ней  лежат  кучей  на  сухих  стружках,  и  достаточно  искры,  чтобы   он
воспламенился в одну секунду.
   Невдалеке от зловещих инструментов, напоминающих орудия  палача,  лежат
принадлежности  старинного  вооружения.  На  сундуке  разложена   стальная
кольчуга с тонкими и гибкими кольцами, так плотно  соединенными,  что  она
кажется мягкой стальной тканью, а рядом  с  ней  -  железные  наручники  и
набедренники в исправном  виде,  снабженные  ремнями.  Кроме  того,  масса
всевозможного оружия и две длинные трехгранные пики с ясеневыми  древками,
прочные и легкие, на которых  видны  свежие  пятна  крови,  дополняют  эту
коллекцию, где о современности напоминают только два тирольских  карабина,
заряженные и с порохом на полке.
   С этим арсеналом смертоносного оружия и варварских инструментов странно
соседствовало  собрание  совершенно  других  вещей:  четки  в   стеклянных
ящичках, медали, agnus Dei,  кропильницы,  изображения  святых  в  рамках.
Вдобавок масса  книжонок,  напечатанных  на  грубой  синеватой  бумаге  во
Фрибурге, с рассказами  о  новейших  чудесах,  о  собственноручном  письме
Иисуса Христа к одному верующему и, наконец, с мрачными предсказаниями  на
1831 и 1832 год, адресованными революционной и нечестивой Франции.
   Одна из картин, написанных на холсте, которыми странствующие  фокусники
и фигляры украшают фасад своих балаганов,  подвешена  к  продольной  балке
потолка, для того, наверное, чтобы не портиться, оставаясь слишком долго в
скатанном виде.
   На этом холсте виднеется следующая надпись:
   "Истинное  и  достопамятное  обращение  Игнатия   Морока,   прозванного
"Предсказателем", совершившееся во Фрибурге в 1828 году".
   Картина,  больше  чем  в  натуральную  величину,  написанная  кричащими
красками  и  представляющая  грубую  мазню,  разделена  на  три  части   и
изображает  три  главные  момента  из   жизни   обращенного,   прозванного
"Предсказателем".
   В первой части триптиха изображен  свирепого  вида  человек  с  длинной
белокурой, почти белой бородой, одетый в шкуры оленя, как носят  их  дикие
обитатели северной части Сибири: на нем надета шапка из чернобурой лисицы,
с вороньей головой наверху. Его  лицо  изображает  ужас.  Скорчившись,  на
маленьких санках, запряженных шестью рослыми дикими собаками,  он  несется
по снегу, спасаясь от стаи лисиц и волков, чудовищных  медведей,  которые,
раскрыв пасти с чудовищными клыками, казалось, способны сто раз  поглотить
и человека, и сани, и собак.
   Под этой картиной читаем:
   "В 1810 году идолопоклонник Морок бежит от преследования диких зверей".
   Во второй части картины Морок, одетый в белые  одежды  новообращенного,
стоит на