перелетал через первые ряды и описывал дугу, которая
оканчивалась за стеками. Но  над  стенами  вытянулись  высокие  краны  для
обмачтовывания   кораблей,   и   с   них   спустились   огромные    клещи,
заканчивавшиеся двумя полукругами,  зубчатыми  изнутри.  Они  вцепились  в
таран. Солдаты, ухватившись за бревно, тянули его назад.  Карфагеняне  изо
всех сил поднимали его вверх, и схватка длилась до вечера.
   Когда на следующий день наемники снова взялись за осадные работы,  верх
стен оказался выложенным тюками хлопка,  холстом  и  подушками;  амбразуры
заткнуты были циновками, а на валу, между  мачтовыми  кранами,  виден  был
строй вил и досок, прикрепленных к палкам. Началось бешеное сопротивление.
   Стволы деревьев,  охваченные  канатами,  падали  и  вновь  поднимались,
ударяя в тараны;  железные  крюки,  выбрасываемые  метательными  машинами,
срывали крыши с хижин; с площадок башен низвергались целые потоки  кремней
и валунов.
   Тараны  разбили  Камонские  и   Тагастские   ворота.   Но   карфагеняне
нагромоздили внутри такое количество строительного материала,  что  ворота
не растворялись, а продолжали недвижно стоять.
   Тогда подвели к стенам буравы, чтобы,  врезываясь  между,  глыбами,  их
расшатать. Машины лучше управлялись и были в непрерывном движении, с  утра
до вечера работая с точностью ткацкого станка.
   Спендий управлял машинами, не зная  устали.  Он  сам  натягивал  канаты
баллист. Для того чтобы напряжение было  равным  с  обеих  сторон,  канаты
стягивали, ударяя по ним поочередно справа и слева до тех  пор,  пока  обе
стороны не издавали одинакового звука. Спендий поднимался на рамы машин  и
тихонько стучал  по  ним  носком,  прислушиваясь,  как  музыкант,  который
настраивает лиру. Потом, когда дышло катапульты поднималось, когда колонна
баллисты дрожала от сотрясений пружины и камни вылетали лучами,  а  стрелы
устремлялись ручьем, он наклонялся всем  телом  и  вытягивал  руки,  точно
хотел помчаться вслед за ними.
   Солдаты,  восторгаясь  ловкостью  Спендия,  исполняли  его  приказания.
Весело выполняя работу, они давали машинам шуточные названия.  Так,  щипцы
для  захвата  таранов  назывались  _волками_,   а   закрытые   решетки   -
_виноградными шпалерами_; себя называли ягнятами, говорили, что  готовятся
к сбору винограда; снаряжая машины, они обращались к  онаграм:  "Лягни  их
как следует!", а к скорпионам: "Жаль их в самое сердце!" Эти шутки, всегда
одни и те же, поддерживали в них бодрость духа.  Однако  машины  никак  не
могли разрушить вал. Он состоял из двух стен и был весь  наполнен  землей;
машины  сбивали  лишь  верхушки  стен;  осажденные  каждый  раз  вновь  их
возводили. Мато приказал построить деревянные башни такой же высоты, как и
каменные. В ров набросали дерн, колья, валуны, повозки с  колесами,  чтобы
скорее заполнить его; прежде чем ров был совсем  засыпан,  огромная  толпа
варваров хлынула на образовавшееся ровное место и  подступила  к  подножию
стен, как разбушевавшееся море.
   Подвели веревочные лестницы и  самбуки,  состоявшие  из  двух  мачт,  с
которых  спускалось  посредством  талей  много  бамбуков,   перекладин   с
подвижным мостом внизу. Самбуки образовали ряд прямых линий,  прислоненных
к стене, и наемники поднимались гуськом, держа в  руках  оружие.  Не  было
видно ни одного карфагенянина, хотя осаждающие прошли уже две трети  вала.
Но вдруг амбразуры раскрылись, изрыгая, как пасти драконов, стоны  и  дым;
песок разлетался и проникал в закрепы панцирей; нефть прилипала к  одежде;
расплавленное олово прыгало по шлемам, пробуравливало в теле  дыры;  дождь
искр обжигал лица, и выжженные глазные впадины, казалось, плакали слезами,
крупными, как миндалины. У солдат, желтых от масла, загорались волосы. Они
пускались бежать, перебрасывая огонь на других. Их тушили  издали,  бросая
им в лицо плащи, пропитанные кровью. Некоторые, даже не имея ран,  стояли,
как вкопанные, с раскрытым ртом и распростертыми руками.
   Приступ возобновлялся в течение  нескольких  дней;  наемники  надеялись
восторжествовать благодаря своей выдержке и отваге.
   Иногда кто-нибудь становился на плечи  другого,  вбивал  колышек  между
камней стены,  пользовался  им  как  ступенькой  и  вколачивал  следующий,
продолжая подниматься. Защищенные краем  амбразур,  выступавших  из  стен,
солдаты поднимались таким образом все выше, но всегда, достигнув некоторой
высоты, падали вниз. Большой ров был переполнен; под ногами  живых  лежали
грудами раненые вместе с умирающими и трупами. Среди  распоротых  животов,
вытекающих  мозгов  и  луж  крови  обожженные  туловища  казались  черными
пятнами; руки и ноги, торчавшие из груды тел, стояли прямо, как шпалеры  в
сожженном винограднике.
   Одних веревочных лестниц было мало, и тогда пустили в дело толленоны  -
сооружения из длинной балки, поперечно  укрепленной  на  другой;  в  конце
балки находилась четырехугольная корзина, где могли  поместиться  тридцать
человек пехоты с оружием.
   Мато хотел войти в первую снаряженную для отправки корзину. Спендий его
удержал.
   Люди  нагнулись  над  воротом;   большая   балка   поднялась,   приняла
горизонтальное положение, потом выпрямилась почти  вертикально  и,  сильно
нагруженная