о  источник  героизма,  восторга,  поэзии,  музыки,   искусства,
решительно всего.
   - Но надо же хоть  немного  считаться  с  мнением  света,  уважать  его
мораль, - возразила Эмма.
   - В том-то и дело, что есть две  морали,  -  отрезал  Родольф.  -  Есть
мелкая, условная, человеческая, - она вечно меняется,  она  криклива,  она
копается в грязи, у нас под ногами, как вот это сборище  дураков,  которое
вы видите перед собой. Но есть другая мораль, вечная - она вокруг нас, как
вот эта природа, и она над нами,  как  голубое  небо,  откуда  нам  светит
солнце.
   Господин Льевен вытер губы платком и продолжал:

   -  "Нужно  ли  доказывать  вам,  господа,  пользу  земледелия?  Кто  же
удовлетворяет наши потребности? Кто доставляет нам пропитание? Кто же, как
не земледелец? Да, господа, земледелец! Это он, засевая своей трудолюбивой
рукой плодородные борозды полей, выращивает зерно, которое, после того как
его размельчат и смелют с помощью хитроумных приспособлений,  уже  в  виде
муки доставляется в города и  сейчас  же  поступает  к  булочнику,  а  тот
превращает ее в продукт питания как для богачей, так и  для  бедняков.  Не
тот же ли самый земледелец, чтобы одеть  нас,  выкармливает  на  пастбищах
тучные стада? Во что бы мы одевались, чем бы  мы  кормились,  если  бы  не
земледелец? За примерами ходить недалеко! Все мы  часто  задумывались  над
тем, какую важную роль играет в нашей жизни скромное  создание,  украшение
наших птичников, которое одновременно снабжает нас мягкими  подушками  для
нашего ложа, сочным мясом и яйцами для нашего стола. Впрочем,  если  бы  я
стал перечислять многообразные дары, которые, словно добрая мать, балующая
детей своих, расточает нам заботливо возделанная земля, я  бы  никогда  не
кончил. Здесь - виноград, в другом месте - яблоки, а следовательно - сидр,
там - ране, еще дальше - сыр. А лен? Запомните, господа: лен! За последние
годы посевная площадь льна значительно увеличилась,  вот  почему  я  хочу"
остановить на нем ваше внимание".


   Останавливать внимание слушателей не было никакой необходимости, -  все
и без того разинули рты, ловили каждое  его  слово.  Сидевший  около  него
Тюваш слушал, вытаращив глаза, Дерозере время от времени слегка  жмурился,
а поодаль, приставив к уху ладонь, чтобы не пропустить ни  единого  звука,
сидел со своим сыном Наполеоном на руках фармацевт. Прочие  члены  жюри  в
знак одобрения медленно покачивали головами. У эстрады, опершись на штыки,
отдыхали пожарные. Бине стоял навытяжку и, держа локоть на  отлете,  делал
саблей на караул. Может быть, он и слушал, но видеть ничего не мог, оттого
что козырек его каски сползал ему на нос. У его  поручика,  младшего  сына
г-на Тюваша, каска была совсем не по мерке; огромная, она болталась у него
на голове, и из-под нее торчал кончик ситцевого платка. Это обстоятельство
вызывало у него  по-детски  кроткую  улыбку,  его  бледное  потное  личико
выражало блаженство, изнеможение и сонную одурь.
   Площадь и даже дома на ней были полны народу.  Люди  смотрели  из  всех
окон, со всех порогов, а Жюстен, захваченный зрелищем, стоял как вкопанный
перед аптечной витриной. В толпе никто не  разговаривал,  и  все  же  г-на
Льевена  было  плохо  слышно.  Долетали  только  обрывки  фраз,  поминутно
заглушаемых скрипом стульев. А сзади раздавался то протяжный рев быка,  то
блеянье ягнят, перекликавшихся с разных концов площади. Дело  в  том,  что
пастухи подогнали скотину  поближе,  и  коровы  и  овцы,  слизывая  языком
приставшие к мордам травинки, время от времени подавали голос.
   Родольф придвинулся к Эмме и быстро зашептал:
   - Разве этот всеобщий заговор вас  не  возмущает?  Есть  ли  хоть  одно
чувство, которое бы он не осудил? Благороднейшие инстинкты,  самые  чистые
отношения подвергаются  преследованию,  обливаются  грязью,  и  если  двум
страдающим душам посчастливится в конце концов найти друг  друга,  то  все
подстраивается таким образом, чтобы им нельзя было сойтись.  Они  напрягут
усилия, станут бить крылами, станут звать друг друга. И что же?  Рано  или
поздно, через полгода, через десять лет, но они соединятся, оттого что так
велит рок, оттого что они рождены друг для друга.
   Сложив руки на коленях и подняв голову, он пристально, в  упор  смотрел
на Эмму. Она различала в его глазах золотые лучики вокруг черных  зрачков,
ощущала запах помады от его волос. И ее охватывало томление; она вспомнила
виконта, с которым танцевала в Вобьесаре, - от его бороды  пахло  так  же:
ванилью и лимоном, - и машинально опустила  веки;  ей  казалось,  что  так
легче вдыхать этот  запах.  Но,  выгибая  стан,  Эмма  увидела  вдали,  на
горизонте, старый дилижанс "Ласточку", - он медленно спускался с холма Ле,
волоча за собой длинный  шлейф  пыли.  В  этой  желтой  карете  так  часто
возвращался