! - вздохнул Леон.
   Она резким движением подняла голову:
   - Да, прощайте... Пора!
   Они двинулись друг к другу; он протянул руку, она заколебалась.
   - Давайте по-английски, - сказала она  и,  силясь  улыбнуться,  подняла
руку.
   Пальцы Леона коснулись ее, и в эту минуту у него  было  такое  чувство,
точно все его существо проникает сквозь ее влажную кожу.
   Потом он разжал ладонь; их взгляды встретились снова, и он удалился.
   Дойдя до крытого рынка, он спрятался за столб, чтобы  в  последний  раз
поглядеть на белый дом с четырьмя зелеными жалюзи. Ему показалось, что  за
окном, в комнате, мелькнула тень. Но  тут  вдруг  занавеска  как  бы  сама
отцепилась и, медленно шевельнув своими длинными косыми складками,  отчего
они  сразу  разгладились,  распрямилась  и  осталась  неподвижной,   точно
каменная стена. Леон бросился бежать.
   Он издали увидел  на  дороге  кабриолет  патрона;  какой-то  человек  в
холщовом фартуке держал лошадь под уздцы. Г-н Гильомен разговаривал с Оме.
Леона ждали.
   - Давайте обнимемся, - со слезами на глазах сказал аптекарь. - Вот ваше
пальто, дорогой друг. Смотрите не простудитесь! Следите за собой! Берегите
себя!
   - Ну, Леон, садитесь! - сказал нотариус.
   Оме перегнулся через крыло экипажа  и  сдавленным  от  рыданий  голосом
проронил печальные слова:
   - Счастливый путь!
   - Будьте здоровы! - сказал г-н Гильомен. - Пошел!
   Они уехали. Оме повернул обратно.


   Госпожа Бовари открыла окно в сад и стала смотреть на тучи.
   Скопляясь на западе, в стороне  Руана,  они  быстро  развертывали  свои
черные свитки, длинные лучи  солнца  пронзали  их,  точно  золотые  стрелы
висящего  трофея,  а  чистая  часть  неба  отливала  фарфоровой  белизной.
Внезапно налетевший  ветер  пригнул  тополя,  и  полил  дождь;  капли  его
зашуршали по зеленой листве. Потом опять выглянуло солнце, запели  петухи,
захлопали крылышками в мокрых кустах воробьи, по песку  побежали  ручейки,
унося с собой розовые лепестки акации.
   "Он уж теперь, наверно, далеко!" - подумала Эмма.
   В половине седьмого, во время обеда, пришел, как всегда, г-н Оме.
   - Что ж, проведали мы нашего юношу? - заговорил он, присаживаясь.
   - Как будто бы так! - отозвался  лекарь  и,  обернувшись  к  г-ну  Оме,
спросил: - А у вас что новенького?
   - Ничего особенного. Вот только жена моя сегодня расстроилась.  Ох,  уж
эти женщины: любой пустяк может их взволновать. А про мою жену и  говорить
нечего! Тут уж ничего не поделаешь -  нервная  система  у  женщин  гораздо
чувствительнее нашей.
   - Бедный Леон! - заговорил Шарль. - Каково-то  ему  будет  в  Париже?..
Приживется ли он там?
   Госпожа Бовари вздохнула.
   - Полноте!  -  сказал  фармацевт  и  прищелкнул  языком.  -  Пирушки  у
рестораторов! Маскарады! Шампанское! Все пойдет как по маслу,  можете  мне
поверить!
   - Я не думаю, что он собьется с пути, - возразил Шарль.
   - Я тоже! - живо отозвался г-н Оме. - Но ему нельзя будет отставать  от
других, иначе он  прослывет  ханжой.  А  вы  не  представляете  себе,  что
вытворяют эти повесы в Латинском квартале со своими актрисами! Впрочем,  к
студентам в Париже относятся  превосходно.  Те  из  них,  кто  умеет  хоть
чем-нибудь  развлечь  общество,  приняты  в  лучших  домах.  В  них   даже
влюбляются дамы из Сен-Жерменского предместья, и они  потом  очень  удачно
женятся.
   - Но я боюсь... - сказал лекарь, - боюсь, что там...
   - Вы правы, - перебил его фармацевт, - это  оборотная  сторона  медали.
Там  надо  ох  как  беречь  карманы!  Вот  вы,  предположим,   гуляете   в
увеселительном саду. Появляется некто, хорошо одетый, даже с  орденом,  по
виду - дипломат, подходит к вам, заговаривает,  подлаживается,  предлагает
свою табакерку, поднимает вам шляпу. Вы уже подружились, он  ведет  вас  в
кафе,  приглашает  к  себе  в  имение,  за  стаканом   вина   знакомит   с
разными-людьми, и в семидесяти пяти случаях из ста  все  это  только,  для
того, чтобы стянуть у вас кошелек или вовлечь в какое-нибудь разорительное
предприятие.
   - Это верно, - согласился Шарль. - Но я-то имел в виду главным  образом
болезни - брюшной тиф, например, им часто болеют студенты,  приехавшие  из
провинции.
   Эмма вздрогнула.
   - Вследствие перемены режима, -  подхватил  фармацевт  -  и  вследствие
потрясения, которое из-за этого переживает весь организм. А потом,  знаете
ли, парижская вода! Ресторанный стол! Вся эта острая пища в  конце  концов
только горячит кровь. Что ни говорите, а хороший бульон куда  полезнее!  Я
лично всегда предпочитал домашнюю кухню - это здоровее! Поэтому,  когда  я
изучал в Руане фармацевтику, я был на полном пансионе, я столовался вместе
с профессорами.
   Аптекарь продолжал высказывать суждения общего характера и толковать  о
свои