разрушеньем,
     И угрожает уж паденьем,
Бывало, в летний зной, прохлады полный свод!
Что ж? пусть минувшее минуло сном летучим!
Еще прекрасен ты, заглохший Элизей,
     И обаянием могучим
     Исполнен для души моей.
Он не был мыслию, он не был сердцем хладен,
     Тот, кто, глубокой неги жаден,
Их своенравный бег тропам сим указал,
Кто, преклоняя слух к мечтательному шуму
Сих кленов, сих дубов, в душе своей питал
     Ему сочувственную думу.
Давно кругом меня о нем умолкнул слух,
Прияла прах его далекая могила,
Мне память образа его не сохранила,
Но здесь еще живет его доступный дух;
     Здесь, друг мечтанья и природы,
     Я познаю его вполне:
Он вдохновением волнуется во мне,
Он славить мне велит леса, долины, воды;
Он убедительно пророчит мне страну,
Где я наследую несрочную весну,
Где разрушения следов я не примечу,
Где в сладостной тени невянущих дубров,
     У нескудеющих ручьев,
     Я тень, священную мне, встречу.

66

Когда исчезнет омраченье
Души болезненной моей?
Когда увижу разрешенье
Меня опутавших сетей?
Когда сей демон, наводящий
На ум мой сон, его мертвящий,
Отыдет, чадный, от меня,
И я увижу луч блестящий
Всеозаряющего дня?
Освобожусь воображеньем,
И крылья духа подыму,
И пробужденным вдохновеньем
Природу снова обниму?

Вотще ль мольбы? напрасны ль пени?
Увижу ль снова ваши сени,
Сады поэзии святой?
Увижу ль вас, ее светила?
Вотще! я чувствую: могила
Меня живого приняла,
И, легкий дар мой удушая,
На грудь мне дума роковая
Гробовой насыпью легла.

67

Напрасно мы, Дельвиг, мечтаем найти
     В сей жизни блаженство прямое:
Небесные боги не делятся им
     С земными детьми Прометея.

Похищенной искрой созданье свое
     Дерзнул оживить безрассудный;
Бессмертных он презрел — и страшная казнь
     Постигнула чад святотатства.

Наш тягостный жребий: положенный срок
     Питаться болезненной жизнью,
Любить и лелеять недуг бытия
     И смерти отрадной страшиться.

Нужды непреклонной слепые рабы,
     Рабы самовластного рока!
Земным ощущеньям насильственно нас
     Случайная жизнь покоряет.

Но в искре небесной прияли мы жизнь,
     Нам памятно небо родное,
В желании счастья мы вечно к нему
     Стремимся неясным желаньем!..

Вотще! Мы надолго отвержены им!
     Сияет красою над нами,
На бренную землю беспечно оно
     Торжественный свод опирает...

Но нам недоступно! Как алчный Тантал
     Сгорает средь влаги прохладной,
Так, сердцем постигнув блаженнейший мир,
     Томимся мы жаждою счастья.

68

О своенравная София!
От всей души я вас люблю,
Хотя и реже, чем другие,
И неискусней вас хвалю.
На ваших ужинах веселых,
Где любят смех и даже шум,
Где не кладут оков тяжелых
Ни на уменье, ни на ум,
Где, для холопа иль невежды
Не притво