сердца. Он же сильнее
80   Ей терзает уста, укрощает мятежную душу.
       Вот уже сами собой отворились святилища входы,
       В сто отверстий летят прорицанья девы на волю:
       "Ты, кто избавлен теперь от опасностей грозных на море!
       Больше опасностей ждет тебя на суше. Дарданцы
85   В край Лавинийский придут (об этом ты не тревожься) –
       Но пожалеют о том, что пришли. Лишь битвы я вижу,
       Грозные битвы и Тибр, что от пролитой пенится крови.
       Ждут тебя Симоент, и Ксанф, и лагерь дорийский,
       Ждет и новый Ахилл в краю Латинском, и также
90   Враг твой богиней рожден. И Юнона тевкров, как прежде,
       Гнать не устанет, и ты, удрученный нуждою проситель,–
       Сколько ты обойдешь городов и племен италийских!
       Вновь с иноземкою брак и жена, приютившая тевкров,
       Будут причиной войны.
95   Ты же, беде вопреки, не сдавайся и шествуй смелее,
       Шествуй, доколе тебе позволит Фортуна. Начнется
       Там к спасению путь, где не ждешь ты,– в городе греков".
       Так из пещеры гостям возвещала Кумекая жрица
       Грозные тайны судьбы – и священные вторили своды
100 Истины темным словам. Аполлон, сотрясая поводья,
       Деву безумную гнал и вонзал ей под сердце стрекало.

                Пыл безумный угас, и уста исступленные смолкли;
       Молвит на это герой: "Я не вижу нежданных и новых
       Бед и трудов впереди: их лицо привычно мне, дева!
105 Знал и прежде о них, и в душе их все одолел я.
       Лишь об одном я прошу: если вход к царю преисподней –
       Здесь, где водой Ахеронт питает мрачные топи,
       Дай туда мне сойти и лицо родителя видеть,
       Путь укажи, отвори предо мной заповедные двери.
110 Я на этих плечах его из пламени вынес,
       Спас от вражеских толп, что за нами с копьями гнались,
       Спутником был он моим в морских скитаньях, со мною
       Все сносил наравне, чем грозили нам небо и волны,
       Больше в нем, немощном, сил, чем отпущено старости, было.
115 Он и в приют твой войти, и к тебе обратиться смиренно
       Мне с мольбой наказал. Над отцом и сыном, о дева,
       Сжалься, благая, молю! Ты можешь все, и недаром
       Тривия власти твоей поручила Авернские рощи.
       Некогда маны жены повел Орфей за собою,
120 Сильный фракийской своей кифарой и струн благозвучьем;
       Поллукс, избавив ценой половины бессмертья от смерти
       Брата, вперед и назад проходит этой дорогой;
       Шел здесь Тесей и Алкид. Но и я громовержца потомок!"
       Так он Сивиллу молил, к алтарю прикасаясь рукою.
125 Молвила жрица в ответ: "О, рожденный от крови всевышних,
       Сын Анхиза, поверь: в Аверн спуститься нетрудно,
       День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.
       Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться –
       Вот что труднее всего! Лишь немногим, кого справедливый
130 Царь богов возлюбил, вознесенным доблестью к звездам
       Детям богов удалось возвратиться оттуда, где темный
       Вьется Коцит, ленивой струёй леса обегая.
       Но если жаждет душа и стремится сердце так сильно
       Дважды проплыть по стигийским волнам и дважды увидеть
135 Тартар, если тебе отраден подвиг безумный,
       Слушай, что сделать тебе придется. В чаще таится
       Ветвь, из золота вся, и листы на ней золотые.
       Скрыт златокудрый побег, посвященный дольней Юноне,
       В сумраке рощи густой, в тени лощины глубокой.
140 Но не проникнет никто в потаенные недра земные,
       Прежде чем с дерева он не сорвет заветную ветку.
       Всем велит приносить Прозерпина прекрасная этот
       Дар для нее. Вместо сорванной вмиг вырастает другая,
       Золотом тем же на ней горят звенящие листья.
145 Взглядом кроны дерев обыщи и ветвь золотую
       Рви безоружной рукой: без усилья стебель поддастся,
       Если судьба призывает тебя; если ж нет – никакою
       Силой ее не возьмешь, не отрубишь и твердым железом.
       Знай и о том, что пока ты у нашего медлишь порога,
150 Просишь ответа у нас,– твой друг лежит бездыханный,
       Тело его погребения ждет, корабли оскверняя.
       Прежде приют ему дай в глубокой гробнице, а после
       Черных овец заколи искупительной жертвою первой,
       Или же ты не узришь для живых недоступное царство –
155 Сень стигийских лесов". И уста сомкнула Сивилла.

                Грустный потупивши взор и нахмурив чело, из пещеры
       Вышел родитель Эней. Неизвестностью душу томила
       Мысль о грядущем ему. За герое