нам в окошко.

     Впрочем, печаль моя, она спокойна,
     Ибо естественна в своей сути -
     Лишь ею и должно наполнить душу,
     Когда ухе знаешь о ней, и руки
     Обрывают цветы, хотя ей об этом
     Ни за что на свете не догадаться.

     От звона бубенчиков, зазвеневших
     Где-то за поворотом дороги,
     Вмиг благодать на меня нисходит.
     Одно только жаль - что я о ней знаю,
     Потому что, когда б я о ней не ведал,
     Мои мысли, полные благодати,
     Отзывались бы радостью, а не грустью.

     Беспокойные мысли - они как дорога,
     На которой все время и дождь и ветер.

     У меня ни стремлений нет, ни желаний.
     И не в том моя цель, чтобы быть поэтом.
     Это просто мой способ быть одиноким.
     Ну, а если мне хочется временами
     На мгновенье представить себя барашком
     (Или даже целым огромным стадом,
     На заре рассыпавшимся по склону,
     Или тысячью разных вещей счастливых) -
     Это лишь оттого, что я сам ощущаю
     Все, о чем я пишу на закате или
     Когда туча свет прикрывает лапой
     И по траве пробегает молчанье.
     Когда я сижу, стихи сочиняя,
     Или тихо по горной бреду тропинке
     И пишу стихи свои на бумаге,
     Воображаемой лишь условно, -
     Я ощущаю в руках своих посох
     И вижу свой силуэт, одиноко
     Маячащий где-нибудь на вершине.
     Когда я поглядываю на стадо,
     Я вижу собственные свои мысли,
     А когда я заглядываю в свои мысли,
     Я вижу стадо свое и смутно
     Тогда улыбаюсь, как тот, кто смысла
     Собственной речи не понимает,
     А лишь притворяется, что понимает.

     Приветствую всех, кто меня читает.
     Я молча снимаю пред ними шляпу,
     Когда по дороге ползет телега
     И они замечают меня у двери.
     Я приветствую их, я желаю им солнца,
     А также дождя, когда дождь им нужен,

     А также чтоб возле окна в их доме
     Всегда стоял бы их стул любимый,
     На котором они, удобно усевшись,
     Под вечер стихи бы мои читали.
     И чтобы, читая стихи, считали,
     Что я тоже некая часть природы,
     Вроде старого дерева, под которым
     В своем давнем детстве, уже забытом;
     Наигравшись вдоволь, они сидели,
     Утирая лоб свой разгоряченный
     Рукавом полосатой своей рубашки.







x x x

     Из моей деревни глазу открывается такой простор,
     словно из вселенной.
     А раз так, то моя деревня не меньше целой страны,
     Значит, и я столь же велик, как то, что мне видно,
     А не такой, как на самом деле...
     Просто в городе жизнь ростом поменьше,
     Чем в моем доме, что стоит на юру.
     Здания в городе запирают нам глаза на ключ,
     Скрывают горизонт, застят небо,
     Отнимают у нас то, что дают нам глаза,
     И мы уменьшаемся и беднеем, потому что видеть -
     это наш единственный дар.






x x x

     В тусклом свете сумерек -
     Поля за окном