дно и сумрачно, и муж
 Вернулся весь в снегу, и так как он к тому ж
 Три дня уже молчит и ртом поводит сжатым, -
 Жена  тревожится и все грозит ребятам.

 Кровать, сундук дрянной, четыре стула, стол
 С ногой  надломленной и полог, что расцвел
 Размазами клопов по ткани, прежде белой;
 Все дышит  мерзостью и грязью застарелой.

 Муж  - крутолоб; глаза с огнем суровых дум,
 В которых светится порой душа и ум;
 Таких, как он, зовут обычно "парень дюжий";
 Жена  и молода, и прочих баб не хуже.

 Но гибельной рукой их душит  Нищета,
 И быстро, каждый  день, сдирается с них та
 Почтенность грустная, что в человечьем горе, -
 И стать им грубыми самцом  и самкой вскоре!..

 Все с жадностью они  сгрудились у стола,
 Вкруг супа с требухой, и тень их облегла,
 Кривясь уродливо и шевелясь  понуро,
 Все стены: лампа там была без абажура.

 Ребята, хоть бледны, но крепки, вопреки
 Ужасной  худобе: тяжелые деньки
 Зимой  без топлива им проводить случалось,
 А лето духотой каленой к ним спускалось.

 У ржавого ружья, что на гвозде висит
 И, чуть освещено, являет странный вид,
 В шкафу  замызганном, вполне под стать каморке,
 Глаз полицейского мог увидать бы зоркий

 Десяток пыльных книг, прошедших сотни рук, -
 Тома "истории", "естественных наук".
 В кровати же найти, в глуби, под тюфяками
 Романы  старые с разбухшими углами.

 Едят. Отец угрюм и сумрачен, жует,
 Еду отвратную запихивая в рот;
 В его лице едва ль покорность кто уловит,
 И нож  он, кажется, к другим делам готовит.

 Жене пришла на ум подружка прежних  лет, -
 Есть у которой все: и дом свой, и обед;
 А дети - кулачки в глаза сухие тычут,
 Сопят над мискою  и выделанно хнычут.


ПОБЕЖДЕННЫЕ
-----------

I

 Так! Идеал погиб, а жизнь триумфы правит,
 И, диким ржанием пронзая даль насквозь,
 Конь победителя там братьев наших давит,
 Грызя, - но гибнуть им хоть ярко довелось.

 Мы  ж, уцелевшие, увы, среди разгрома,
 Понуря голову, потупя тусклый взор