, что держит меня в мышеловке,
Уехал и запер шкафы и кладовки.

Но ты не горюй - заходи поскорей.
На мягкой постели, в каморке моей
Найдешь подаянье особого рода,
Которым меня наделила природа".

Вошли они в спальню - и дверь на засов.
Вдвоем до шести пролежали часов.
Вот шепчет она: "Подымайся с постели!
Ты слышишь? На улице пташки запели".

И только ворота открыл пилигрим,
Как видит: хозяин стоит перед ним.
"Господь да пошлет тебе вечное благо!" -
Крестясь на ходу, произносит бродяга.

"Эй, женка! Поклясться могу головой -
Ты хлеба дала ему из кладовой!"
"Да нет, пустячком я его наградила,
Которым мамаша меня наделила".

"Ну что ж. Так учил нас Господь поступать.
Но в дом посторонних опасно пускать.
Свои подаянья, невинная крошка,
Ты впредь на шесте подавай им в окошко".

"Супруг! Разговор мне не нравится твой.
Ведь это ж - блаженный, ведь это ж - святой.
И небо, раскрыв золотые ворота,
Воздаст нам сторицей за наши щедроты!"



* * * 

Ах, там в долине, под горой
блаженной майскою порой
гуляла с младшею сестрой
      любовь моя.

Лился пленительный напев
из чистых уст прелестных дев.
Но обмерла, меня узрев,
      любовь моя.

Светился луговой простор,
резвился Божьих пташек хор,
и к Богу устремила взор
      любовь моя.

Не лучше ль было б под кустом
улечься нам в лесу густом
и там ко рту прижаться ртом,
      любовь моя?!



* * * 

Когда б я был царем царей,
владыкой суши и морей,
      любой владел бы девой,
я всем бы этим пренебрег;
когда проспать бы ночку мог
      с английской королевой.

Ах, только тайная любовь
бодрит и буд