римляне воевали между собой, каждый из соперников вовлекал  в
борьбу  те  провинции,  где был более прочно укоренен. И местные жители, чьи
исконные  властители  были  истреблены,  не  признавали  над  собой   других
правителей,  кроме римлян. Если мы примем все это во внимание, то сообразим,
почему Александр с легкостью удержал азиатскую державу, тогда  как  Пирру  и
многим  другим  стоило  огромного  труда  удержать  завоеванные  ими страны.
Причина тут не в большей или меньшей  доблести  победителя,  а  в  различном
устройстве завоеванных государств.

ГЛАВА V

      КАК УПРАВЛЯТЬ ГОРОДАМИ ИЛИ ГОСУДАРСТВАМИ,
      КОТОРЫЕ, ДО ТОГО КАК БЫЛИ ЗАВОЕВАНЫ,
      ЖИЛИ ПО СВОИМ ЗАКОНАМ.

     Если,  как сказано, завоеванное государство с незапамятных времен живет
свободно и имеет свои законы, то есть три способа его  удержать.  Первый  --
разрушить; второй -- переселиться туда на жительство; третий -- предоставить
гражданам  право  жить  по своим законам, при этом обложив их данью и вверив
правление небольшому числу  лиц,  которые  ручались  бы  за  дружественность
государю.  Эти  доверенные  лица будут всячески поддерживать государя, зная,
что им поставлены у власти и сильны только его дружбой и мощью. Кроме  того,
если  не  хочешь  подвергать  разрушению  город, привыкший жить свободно, то
легче всего удержать его при  посредстве  его  же  граждан,  чем  каким-либо
другим способом.
     Обратимся  к  примеру Спарты и Рима. Спартанцы удерживали Афины и Фивы,
создав там олигархию, однако потеряли оба города.  Римляне,  чтобы  удержать
Капую,  Карфаген  и  Нуманцию,  разрушили  их и сохранили их в своей власти.
Грецию они пытались удержать почти тем же способом, что спартанцы,  то  есть
установили  там олигархию и не отняли свободу и право жить по своим законам,
однако же потерпели неудачу и, чтобы не потерять всю Грецию  вынуждены  были
разрушить в ней многие города.
     Ибо  в действительности нет способа надежно овладеть городом иначе, как
подвергнув его разрушению. Кто захватит город,  с  давних  пор  пользующийся
свободой,  и  пощадит  его, того город не пощадит. Там всегда отыщется повод
для мятежа во имя свободы и старых порядков, которых не заставят  забыть  ни
время,  ни  благодеяния новой власти. Что ни делай, как ни старайся, но если
не разъединить и не рассеять жителей  города,  они  никогда  не  забудут  ни
прежней  свободы, ни прежних порядков и при первом удобном случае попытаются
их возродить, как сделала Пиза через сто лет после  того,  как  подпала  под
владычество флорентийцев.
     Но  если  город  или страна привыкли стоять под властью государя, а род
его истребили, то жители города не так-то легко возьмутся за оружие, ибо,  с
одной  стороны, привыкнув повиноваться, с другой -- не имея старого госудря,
они не сумеют ни договориться об избрании нового, ни жить свободно. Так  что
у  завоевателя  будет  достаточно времени, чтобы расположить их к себе и тем
обеспечить себе безопастность. Тогда как в республиках больше жизни,  больше
ненависти,  больше  жажды мести; в них никогда не умирает и не может умереть
память о былой свободе. Поэтому самое верное средство удержать  их  в  своей
власти -- разрушить их или же в них поселиться.

ГЛАВА VI

      О НОВЫХ ГОСУДАРСТВАХ,
      ПРИОБРЕТАЕМЫХ СОБСТВЕННЫМ ОРУЖИЕМ ИЛИ
      ДОБЛЕСТЬЮ.

     Нет  ничего  удивительного  в  том,  что, говоря о завоевании власти, о
государе и государстве, я буду ссылаться на примеры величайших  мужей.  Люди
обычно  идут путями, проложенными другими, и действуют, подражая какому-либо
образцу, но так как невозможно  ни  неуклонно  следовать  этими  путями,  ни
сравняться  в  доблести  с  теми,  кого  мы избираем за образец, то человеку
разумному  надлежит  избирать  пути,  проложенными  величайшими  людьми,   и
подражать  наидостойнешим,  чтобы  если  не сравниться с ними в доблести, то
хотя бы исполниться ее духа. Надо  уподобиться  опытным  стрелкам,  которые,
если  видят, что мишень слишком удалена, берут гораздо выше, но не для того,
чтобы стрела прошла вверх, а для того, чтобы,  зная  силу  лука,  с  помощью
высокого прицела, попасть в отдаленную цель.
     Итак,  в  новых государствах удержать власть бывает легче или труднее в
зависимости  от  того,  сколь  велика  доблесть   нового   государя.   Может
показаться, что если частного человека приводит к власти либо доблесть, либо
милость  судьбы,  то  они  же  в  равной  мере помогут ему преодолеть многие
трудности в последствии. Однако в действительности кто меньше  полагался  на
милость  судьбы,  тот  дольше  удерживался  у власти. Еще облегчается дело и
благодаря тому, что новый государь, за неимением других  владений,  вынужден
поселиться в завоеванном.
     Но  переходя  к  тем,  кто приобрел власть не милостью судьбы, а личной
доблестью, как наидостойнеших я назову Моисея, Кира, Тезея и им подобных.  И
хотя  о  Моисее нет надобности рассуждать, ибо он был лишь исполнителем воли
всевышнего,  однако  следует  преклониться  перед  той  благодатью,  которая
сделала  его  достойным  собеседовать  с богом. Но обратимся к Киру и прочим
завоевателям и основателям царства: их величию нельзя ни дивиться, и