ом, что Пертинаксу и Александру, как новым государям, было  бесполезно  и
даже  вредно  подражать  Марку,  ставшему императором по праву наследства, а
Коммоду и Максимину пагубно было подражать Северу, ибо они не  обладали  той
доблестью,  которая  позволяла  бы им следовать его примеру. Соответственно,
новый государь  в  новом  государстве  не  должен  ни  подражать  Марку,  ни
уподобляться  Северу,  но должен у Севера позаимствовать то, без чего нельзя
основать новое государство, а у Марка -- то наилучшее и наиболее  достойное,
что  нужно  для  сохранения  государства,  уже  обретшего  и устойчивость, и
прочность.

ГЛАВА XX

      О ТОМ, ПОЛЕЗНЫ ЛИ КРЕПОСТИ,
      И МНОГОЕ ДРУГОЕ, ЧТО ПОСТОЯННО
      ПРИМЕНЯЮТ ГОСУДАРИ.

     Одни государи, чтобы упрочить свою власть, разоружали своих  подданных,
другие  поддерживали  раскол  среди  граждан  в  завоеванных  городах,  одни
намеренно создавали себе врагов, другие  предпочли  добиваться  расположения
тех,  в ком сомневались, придя к власти; одни воздвигали крепости, другие --
разоряли их и разрушали до основания.  Которому  из  этих  способов  следует
отдать  предпочтение,  сказать трудно, не зная, каковы были обстоятельства в
тех государствах, где принималось то или иное решение; однако же я попытаюсь
высказаться  о  них,  отвлекаясь  от  частностей  настолько,  насколько  это
дозволяется предметом.
     Итак,  никогда  не бывало, чтобы новые государи разоружали подданных,--
напротив, они всегда вооружали их, если те оказывались не вооруженными,  ибо
вооружая  подданных,  обретаеш  собственное  войско, завоевываеш преданность
одних, укрепляеш преданность в других и таким образом обращаеш  подданных  в
своих  приверженцев.  Всех  подданных невозможно вооружить, но если отличить
хотябы часть их, то это позволит с большой уверенностью полагаться и на всех
прочих. Первые, видя, что им оказано предпочтение,  будут  благодарны  тебе,
вторые  простят тебя, рассудив, что тех и следует отличать, кто несет больше
обязанностей и подвергается большим опасностям. Но, разоружив подданных,  ты
оскорбишь  их недоверием и проявишь тем самым трусость или подозрительность,
а оба эти качества не прощаются государям. И так как ты не сможешь  обойтись
без  войска,  то поневоле обратишся к наемникам, а чего стоит наемное войско
-- о том уже шла речь выше; но, будь они даже отличными  солдатами,  их  сил
недостаточно  для  того,  чтобы  защитить  тебя  от  могущественных врагов и
неверных подданных.
     Впрочем, как я уже говорил, новые государи в новых государствах  всегда
создавали  собственное  войско,  что  подтверждается множеством исторических
примеров.  Но  если  государь  присоединяет   новое   владение   к   старому
государству,  то  новых  подданных  следует  разоружить,  исключая  тех, кто
содействовал  завоеванию,  но  этим  последним  надо   дать   изнежиться   и
расслабиться,  ведя  дело  к  тому,  чтобы  в  конечном счете во всем войске
остались только коренные подданные, живущие близ государя.
     Наши предки, те, кого почитали мудрыми, говаривали,  что  Пистойю  надо
удерживать  раздорами,  а  Пизу  -- крепостями, почему для укрепления своего
владычества поощряли распри в некоторых подвластных им городах.  В  те  дни,
когда Италия находилась в относительном равновесии, такой образ действий мог
отвечать  цели.  Но  едва ли подобное наставление пригодно в наше время, ибо
сомневаюсь, чтобы расколы когда-либо  кончались  добром;  более  того,  если
подойдет  неприятель,  поражение  неминуемо,  так  как  более  слабая партия
примкнет к нападающим, а сильная -- не сможет отстоять город.
     Венецианцы поощряли  вражду  гвельфов  и  гибелинов  в  подвластных  им
городах  -- вероятно, по тем самым причинам, какие я называю. Не доводя дело
до кровопролития, они стравливали  тех  и  других,  затем,  чтобы  граждане,
занятые распрей, не объединили против них свои силы. Но как мы видим, это не
принесло  им пользы: после разгрома при Вайла сначала часть городов, а затем
и все они, осмелев, отпали от венецианцев. Победные приемы изобличают, таким
образом, слабость правителя, ибо крепкая и  решительная  власть  никогда  не
допустит  раскола;  и  если  в  мирное  время  они полезны государю, так как
помогают ему держать в руках подданных, то в  военное  время  пагубность  их
выходит наружу.
     Без  сомнения  государи обретают величие, когда одолевают препятствия и
сокрушают  недругов,  почему  фортуна,--  в  особенности  если  она   желает
возвеличить  нового  государя,  которому признание нужней, чем наследному,--
сама насылает ему врагов и принуждает вступить с ними в  схватку  для  того,
чтобы,  одолев их, он по подставленной ими лестнице поднялся как можно выше.
Однако многие полагают, что мудрый государь и сам  должен,  когда  позволяют
обстоятельства, искусно создавать себе врагов, чтобы, одержав над ними верх,
явиться в еще большем величии.
     Нередко  государи,  особенно  новые,  со временем убеждаются в том, что
более преданные и полезные для них люди -- это  те,  кому  они  поначалу  не
доверяли.  Пандольфо  Петруччи, властитель Сиены, правил своим государством,
опираясь более на тех, в ком раньше сомневался, нежели на  всех  прочих.  Но
тут   нельзя   говорить  отвлеченно,  ибо  все  меняется  в  зависимости  от
обстоятельств. Скажу лишь, что расположением тех, кто  поначалу  был  врагом
государя,  ничего  не  стоит заручиться в том случае, если им для сохранения
своего положения требуется его покровительство. И они тем  ревностнее  будет
служить  грсударю,  что  захотят делами доказать превратность прежнего о них
мнения. Таким образом он