руки ему. А он ни на что не обращал  больше  внимания  и  сидел
неподвижно,  не  защищаясь  уже  от зверей. Голуби же улетали и
прилетали, садились на плечи ему, ласкали седые волосы его и не
уставали  в  нежности  и  блаженстве  своем.  А   могучий   лев
беспрестанно  лизал слезы, падавшие на руки Заратустры, и робко
рычал при этом. Так вели себя эти звери.
     Все это продолжалось или долгое время, или очень  короткое
время:  ибо, в действительности, не существует для таких
вещей на земле времени. -- Между тем высшие люди  проснулись  в
пещере  Заратустры  и  готовились  устроить шествие, чтобы идти
навстречу Заратустре и принести ему утреннее приветствие:  ибо,
проснувшись, они заметили, что его уже нет между ними. Но когда
они  подошли  к  выходу  из  пещеры, предшествуемые шумом шагов
своих, лев  грозно  навострил  уши  и,  отвернувшись  сразу  от
Заратустры,  с  диким  ревом  прыгнул  к пещере; а высшие люди,
услыхав рев его, вскрикнули  в  один  голос  и,  побежав
обратно, исчезли в одно мгновение.
     Но  сам  Заратустра,  оглушенный  и пораженный, поднялся с
места своего, оглянулся с  удивлением,  вопрошая  сердце  свое,
подумал  и  остался  один.  "Что слышал я? -- сказал он наконец
медленно. -- Что сейчас произошло со мною?"
     И вот воспоминание вернулось к  нему,  и  он  сразу
понял все, что произошло между вчера и сегодня. "Вот камень, --
сказал  он, гладя себе бороду, -- на нем вчера утром сидел я; а
здесь приходил прорицатель ко  мне,  здесь  впервые  услыхал  я
крик, только что слышанный мною, великий крик о помощи.
     О  высшие  люди, это о помощи вам говорил мне вчера
утром старый прорицатель, --
     -- помощью вам хотел он  соблазнить  и  искусить  меня:  о
Заратустра,  --  говорил  он мне, -- я иду, чтобы ввести тебя в
твой последний грех.
     В мой последний грех?  --  воскликнул  Заратустра,  гневно
смеясь  над  своим  собственным  словом.  -- Что же было
оставлено мне как мой последний грех?"
     -- И еще раз погрузился Заратустра в себя,  опять  сел  на
большой камень и предался мыслям. Вдруг он вскочил. --
     "Сострадание!  Сострадание  к  высшему человеку! --
воскликнул он, и лицо  его  стало,  как  медь.  --  Ну  что  ж!
Этому -- было свое время!
     Мое  страдание  и  мое  сострадание  --  ну что ж! Разве к
счастью стремлюсь я? Я ищу своего дела!
     И вот! Лев пришел, дети мои близко, Заратустра созрел, час
мой пришел. --
     Это мое утро,  брезжит  мой  день:  вставай  же,
вставай, великий полдень!" --
     Так  говорил  Заратустра  и покинул пещеру свою, сияющий и
сильный, как утреннее солнце, подымающееся из-за темных гор.