содействует этой иллюзии и вводит в искусство элементы вдохновенного 
беспокойства, слепого беспорядка, чуткой грезы при начале творения - в качестве 
средств обмана, которые должны настроить душу зрителя или слушателя так, чтобы 
она верила во внезапное появление совершенного. - Теория искусства, разумеется, 
должна самым решительным образом восстать против этой иллюзии и показать те 
ложные умозаключения и дурные привычки разума, в силу которых он попадается в 
сети художника.
146
Чувство правды у художника. Художник имеет более слабую нравственность в 
отношении познания истины, чем мыслитель; он отнюдь не хочет лишиться права на 
блестящие, глубокомысленные истолкования жизни и борется против трезвых, 
простых методов и выводов. Внешне он ратует за высшее достоинство и значение 
человека; в действительности же он не намерен отказаться от условий, при 
которых его искусство может производить наибольшее впечатление, - т. е. от 
всего фантастического, мифического, неверного, крайнего, от влечения к символам,
 от переоценки личности и веры в какую-то чудесную природу гения; он, 
следовательно, считает сохранение своей манеры творчества более важным, чем 
научная преданность истинному во всякой, хотя бы и в самой непритязательной, 
его форме.
147
Искусство как заклинатель мертвых. Искусство исполняет, между прочим, задачу 
консервирования, а также некоторого разукрашивания погасших, потускневших 
представлений; разрешая эту задачу, оно плетет связующую нить между различными 
эпохами и заставляет возвращаться духов прежних времен. Правда, здесь возникает 
лишь кажущаяся жизнь, как над могилами или как возвращение любимых усопших во 
сне; но по крайней мере на мгновение еще раз просыпается старое ощущение, и 
сердце бьется по уже позабытому такту. Памятуя эту общую пользу искусства, 
нужно относиться снисходительно к самому художнику, если он не стоит в первых 
рядах просвещения и прогрессивного омужествления человечества: он на всю жизнь 
остался ребенком или юношей и задержался на той позиции, в которой им завладели 
его художнические инстинкты; но ощущения первых ступеней жизни, как известно, 
стоят ближе к ощущениям прошедших эпох, чем к ощущениям нынешнего века. 
Непроизвольно его задачей становится делать человечество более ребяческим; в 
этом - его слава и его ограниченность.
148
Поэты как облегчители жизни. Поэты - поскольку и они хотят облегчить жизнь 
людей - либо отвращают свой взор от тягостного настоящего, либо помогают 
настоящему приобрести новые краски посредством света, которым они заставляют 
излучаться прошедшее. Чтобы иметь возможность делать это, они должны сами быть 
в известных отношениях существами, обращенными назад; так что ими можно 
пользоваться как мостами к отдаленнейшим временам и представлениям, к 
отмирающим или уже отмершим религиям и культурам. Они, собственно, всегда и 
неизбежно суть эпигоны. Впрочем, об их средствах облегчения жизни можно сказать 
кое-что неблагоприятное: они успокаивают и исцеляют только временно, только на 
мгновение; они даже задерживают людей в работе над действительным улучшением 
условий жизни, устраняя или паллиативно облегчая страсти неудовлетворенного, 
влекущие к действию.
149
Медленная стрела красоты. Самый благородный вид красоты есть тот, который не 
сразу захватывает, который овладевает не бурным упоением (такая красота легко 
возбуждает отвращение), а тот медленно вливающийся вид красоты, который почти 
незаметно уносишь с собой, который потом иногда снова встречаешь во сне и 
который, наконец, после того как он долго скромно лежал в нашем сердце, всецело 
овладевает нами, наполняет наши глаза слезами и наше сердце - тоской. - К чему 
стремимся мы, созерцая красоту? К тому, чтобы быть прекрасными; нам мнится, с 
этим должно быть связано много счастья. - Но это есть заблуждение.
150
Одушевление искусства. Искусство подымает главу, когда религии приходят в 
упадок. Оно перенимает множество порожденных религией чувств и настроений, 
согревает их у своего сердца и становится теперь само более глубоким, 
одухотворенным, так что способно сообщать воодушевление и возвышенное 
настроение, чего оно еще не могло делать раньше. Возрастающее богатство 
религиозного чувства становится потоком, который постоянно прорывается наружу и 
хочет завоевать все новые области; но растущее просвещение поколебало догматы 
религии и внушило основательное недоверие к ней; поэтому чувство, вытесненное 
просвещением из религиозной сферы, устремляется в искусство; в отдельных 
случаях также в политическую жизнь, а иногда даже прямо в науку. Всюду, где в 
человеческих стремлениях заметна более возвышенная и мрачная окраска, можно 
предполагать налет духобоязни, запах ладана и тень церквей.
151
Чем украшает ритм. Ритм накладывает туманное покрывало на реальность; он 
побуждает к некоторой искусственности речи и нечистоте мышления; тень, которую 
он набрасывает на мысль, то закрывает, то подчеркивает явления. Как тени нужны 
для украшения, так "смутное" нужно для большей отчетливости. - Искусство делает 
выносимым вид жизни, окутывая ее дымкой нечистого мышления.
152
Искусство безобразной души. Искусству ставят слишком тесные границы, если 
требуют, чтобы в нем имела право высказываться только упорядоченная, 
нравственно уравновешенная душа. Как в пластических искусствах, так и в музыке 
и поэзии существует искусство безобразной души наряду с искусством прекрасной