время есть принуждение, которому подчиняются во избежание страданий. Позднее 
она становится обычаем, еще позднее - свободным повиновением и, наконец, почти 
инстинктом; тогда она, как все издавна привычное и естественное, связана с 
удовольствием - и называется добродетелью.
100
Стыд. Стыд существует всюду, где есть "таинство"; последнее же есть религиозное 
понятие, которое в древнюю пору человеческой культуры имело большой объем. 
Всюду существовали замкнутые области, к которым божественное право запрещало 
доступ, за исключением точно определенных условий; сначала в чисто 
пространственном смысле: известных мест не должна была касаться нога 
непосвященных, и близость их возбуждала трепет и ужас. Это чувство нередко 
переносится на разные иные области, например на половые отношения, которые в 
качестве привилегии и адитона более зрелого возраста должны были быть скрыты от 
взоров юношества, ко благу последнего; в охране и соблюдении святости этих 
отношений участвуют многие божества, которые мыслились как стражи супружеской 
опочивальни. (По-турецки это помещение поэтому называется "гаремом", 
"святилищем", т. е. обозначается тем же словом, что и преддверие мечети.) Так и 
царская власть в качестве центра, излучающего блеск и могущество, является для 
подчиненных таинством, возбуждающим трепет загадочности и стыдливости. Точно 
так же весь мир внутренних состояний, так называемая "душа", еще и теперь есть 
для всех не-философов таинство, после того как в течение долгих эпох считалось, 
что душа имеет божественное происхождение и достойна общения с богами: она есть,
 таким образом, адитон и возбуждает стыд.
101 
Не судите. Нужно остерегаться, чтобы при изучении прошедших эпох не впасть в 
несправедливую брань. Несправедливость рабства, жестокость в подчинении 
личностей и народов нельзя измерять нашей мерой. Ибо в те времена инстинкт 
справедливости еще не достиг современного развития. Кто имеет право упрекнуть 
женевца Кальвина в сожжении врача Сервета! Это был последовательный поступок, 
вытекавший из его убеждений, и точно так же инквизиция со своей точки зрения 
была права; лишь господствовавшие мнения были ложны и имели следствия, которые 
кажутся жестокими, потому что эти мнения стали нам чуждыми. Впрочем, что значит 
сожжение одного человека по сравнению с муками ада почти для всех! И все же это 
представление владело тогда миром, причем его неизмеримо большая жестокость не 
наносила существенного ущерба представлению о Боге. И у нас политические 
сектанты наказываются жестоко и сурово; но так как мы приучились верить в 
необходимость государства, то здесь мы не ощущаем жестокости так сильно, как в 
тех случаях, где мы отвергаем соответствующие воззрения. Жестокость в отношении 
животных у детей и итальянцев сводится к непониманию: животному именно в силу 
интересов церковного учения было отведено слишком далекое место позади человека.
 - Многое ужасное и бесчеловечное в истории, что кажется почти немыслимым, 
смягчается также тем, что отдающий приказание и выполняющий его суть различные 
лица: первый не видит зрелища мучений и потому не имеет сильного наглядного 
впечатления, последний повинуется начальнику и не чувствует за собой никакой 
ответственности. Большинство правителей и военачальников благодаря отсутствию у 
них воображения легко кажутся жестокими и суровыми, не будучи в 
действительности таковыми. - Эгоизм не есть зло, потому что представление о 
"ближнем" - это слово имеет христианское происхождение и не соответствует 
истине - в нас весьма слабо, так что в отношении ближнего мы чувствуем себя 
свободными и безответственными, почти как в отношении растения и камня. Что 
другой страдает - этому надо учиться; и вполне этому никогда нельзя научиться.
102
"Человек поступает всегда хорошо". Мы не обвиняем природу в безнравственности, 
когда она ниспосылает нам грозу и заставляет нас промокнуть до нитки; почему же 
мы называем безнравственным человека, который причиняет нам вред? Потому что 
здесь мы принимаем произвольно действующую свободную волю, там же - 
необходимость. Но это различение ошибочно. Далее: даже намеренное нанесение 
вреда мы не при всех условиях называем безнравственным; например, мы без 
колебаний, сознательно убиваем комара просто потому, что его жужжание нам 
неприятно, мы сознательно наказываем преступника и причиняем ему страдания, 
чтобы защитить себя самих и общество. В первом случае сознательно причиняет 
страдание личность, чтобы сохранить себя или даже просто чтобы избегнуть 
неприятности; во втором случае это делает государство. Всякая мораль допускает 
намеренное нанесение вреда при необходимой самообороне - т. е. когда дело идет 
о самосохранении. Но обе эти точки зрения достаточны, чтобы объяснить все злые 
действия, совершаемые людьми против людей: человек хочет получить удовольствие 
или избегнуть страдания; в каком-либо смысле дело всегда идет о самосохранении. 
Сократ и Платон правы: что бы человек ни делал, он всегда поступает хорошо, т. 
е. делает то, что кажется ему хорошим (полезным), смотря по развитию его 
интеллекта, по степени его разумности.
103 
Невинное в злобе. Злоба имеет своею целью не страдание другого человека само по 
себе, а наше собственное наслаждение, например наслаждение чувством мести или 
сильным нервным возбуждением. Уже каждый случай, когда мы дразним кого-то, 
показывает, что нам доставляет удовольствие испытывать нашу силу на другом и 
приобретать радостное чувство собственного превосходства. Состоит ли 
безнравственное в том, чтобы получать удовольствие от страдания других? Есть ли 
злорадство - дьявольское чувство, как говорит Шопенгауэр? Но мы наслаждаемся 
среди природы ломанием ветвей, бросанием камней, борьбой с дикими зверями, и 
притом именно чтобы сознавать свою силу. Следовательно, знание того, что другой