так называемых справедливых, правомерных поступков, и особенно благодаря тому, 
что в течение тысячелетий дети приучались восторгаться такими поступками и 
подражать им, - возникла видимость, будто справедливый поступок не эгоистичен. 
На этой видимости же покоится его высокая оценка, которая, сверх того, как все 
оценки, ещё продолжает беспрерывно расти; ибо всё высоко ценимое является 
предметом самоотверженного стремления, подражания, распространения и растёт 
потому, что ценность затраченного усилия и усердия присчитывается ещё каждым 
отдельным человеком к ценности почитаемой вещи. - Сколь мало нравственным 
выглядел бы мир без забывчивости! Поэт мог бы сказать, что Бог поставил 
забвение как стража у порога храма человеческого достоинства.
93
Право слабейшего. Когда кто-либо подчиняется более могущественному противнику, 
выговаривая при этом условия (например, осажденный город), то это основано на 
том, что в противном случае можно уничтожить себя, сжечь город и тем причинить 
могущественному большой ущерб. Поэтому здесь возникает некоторого рода 
равенство положения, на почве которого могут быть установлены права. Противник 
имеет выгоду от нашего сохранения. - В этом смысле существуют права в 
отношениях между рабами и господами, именно в той мере, в какой владение рабами 
полезно и важно господину. Право первоначально совпадает со случаем, когда 
кто-либо кажется другому ценным, важным, необходимым, непобедимым и т. п. В 
этом отношении и слабейший имеет еще права, но меньшие. Отсюда знаменитое 
unusquisque tantum juris habet, quantum potentia valet (или, точнее: quantum 
potentia valere creditur).
94
Три фазы доселе известной нравственности. Первым признаком, что зверь стал 
человеком, является то, что его действия направлены уже не на благополучие 
данного мгновения, а на длительное благосостояние, т.е. человек становится 
полезным, целесообразным: тут впервые прорывается наружу свободное господство 
разума. Ещё более высокая ступень достигнута, когда он начинает действовать на 
основании принципа чести, с его помощью он включает себя в круг господствующих 
чувств и подчиняет себя им, и это высоко поднимает его над фазой, в которой им 
руководила только лично понимаемая полезность; он почитает и хочет быть 
почитаемым, а это значит: он понимает зависимость своей пользы от того, что он 
думает о других и что другие думают о нём. Наконец, на высшей ступени доселе 
известной нравственности он действует на основании собственной оценки вещей и 
людей; он сам определяет для себя и других, что достойно и что полезно; он стал 
законодателем мнений, соответственно всё более развивающемуся понятию полезного 
и достойного. Познание даёт ему возможность предпочитать самое полезное, т. е. 
общую длительную пользу, своей личной пользе, всеобщее и длительное уважение - 
временному признанию; он живёт и действует как индивид коллектива.
95
Мораль зрелой личности. До сих пор подлинным признаком морального действия 
считалась его безличность; и доказано, что мотивом, по которому хвалили и 
одобряли безличные действия, была вначале их связь с общей пользой. Не 
предстоит ли существенное изменение этих взглядов теперь, когда всё лучше 
начинают понимать, что именно наиболее личные мотивы полезнее всего и для 
общего блага; так что именно строго личное поведение соответствует современному 
понятию моральности (как общеполезности)? Создать из себя цельную личность и во 
всём, что делаешь, иметь в виду её высшее благо - это даёт больше, чем 
сострадательные побуждения и действия ради других. Правда, все мы ещё страдаем 
от недостаточного внимания к личному в нас, оно плохо развито - признаемся в 
этом; наше чувство, напротив, насильно отвлекли от него и отдали в жертву 
государству, науке, всему нуждающемуся, как будто это личное было чем-то дурным,
 что должно быть принесено в жертву. Теперь мы тоже хотим трудиться для наших 
ближних, но лишь постольку, поскольку мы находим в этой работе нашу высшую 
пользу - не более и не менее. Всё сводится лишь к тому, что человек считают 
своей пользой, именно незрелая, неразвитая, грубая личность будет понимать её 
грубее всего.
96 
Нравы и нравственность. Быть моральным, нравственным, этичным - значит 
оказывать повиновение издревле установленному закону или обычаю. При этом 
безразлично, подчиняются ли ему насильно или охотно, - существенно только, что 
это вообще делают. "Хорошим" называют всякого, кто как бы по прирожденному, 
унаследованному инстинкту, т. е. легко и охотно, делает то, что считается 
нравственным (например, мстит, если мщение, как у греков в более раннюю эпоху, 
принадлежит к добрым нравам). Его называют хорошим, потому что он хорош "для 
чего-нибудь"; но так как благожелательность, сострадание и т. п. при всех 
изменениях нравов всегда ощущались как "хорошее для чего-нибудь", т. е. как 
полезное, то теперь называют "хорошим" преимущественно благожелательного, 
любвеобильного человека. Быть дурным - значит быть "ненравственным" 
(безнравственным), чинить безнравье, восставать против обычая, всё равно, 
разумен ли он или глуп; но нанесение вреда ближнему ощущалось всеми 
нравственными законами преимущественно как нечто вредное, так что теперь при 
слове "злой" мы главным образом думаем об умышленном нанесении вреда ближнему. 
Не "эгоистическое" и "неэгоистическое" есть основная противоположность, которая 
привела людей к различению между нравственным и безнравственным, между добром и 
злом, а связанность традиционным законом и отрешение от него. При этом 
совершенно безразлично, как возникла традиция, и во всяком случае она возникла 
вне отношения к добру и злу и к какому-либо имманентному категорическому 
императиву, а прежде всего в интересах сохранения общины, народа; любой